Игорь Калинаускас - Преображение. Путевые заметки

Но это очень опасно с точки зрения, умозрения потому что мы душе уже давно не доверяем, с тех пор как появилась психиатрия. Внутри у нас живет страшный психиатр, который говорит: «Цыц, куда от умозрения пошел? Ко мне попадешь».

Получается, если передать управление собой сущности, действующей и ориентирующейся в мире посредством психоэнергетики, то есть души, просто так, без подготовки, очищения, настройки и тренировки этой самой души, то герою прямая дорога в священное безумство. Интересно, но в социуме лучше не появляться.

Вы можете овладеть и личностью, при хорошей рефлексии и соответствующей мотивации, и тогда вам откроется другой путь к живому знанию, как принято говорить.

Путь, когда переживание становится основным источником живого знания для человека, который перешагнул через гордыню и самость, трезво оценил свои интеллектуальные возможности в этом вопросе. Такой человек может перейти на систему, когда переживание становится основным источником знания, но это невозможно сделать только рационально.

Традиция предлагает для начала привести к некоему балансу личность, индивидуальность и сущность, дабы при этом сущность выросла и сформировалась настолько, чтобы стать доминирующей, а потом и суметь взять на себя роль исполняющего обязанности хозяина. Такая взрослая сущность способна на многое, в том числе впитывать живое знание реальности и переваривать его так, чтобы сам человек мог полноценно жить не только в своем внутреннем мире, но и реализовываться во внешнем (читай: социуме). Такие возможности дает уникальный инструмент сущности — психоэнергетика, то есть душа человеческая в ее развитом, преобразованном виде.

Именно душа, ставшая инструментом восприятия и управления, дает возможность резонанса внутреннего и внешнего, смысла и бытия.

Но это еще не все. Впереди целое.

Мастер Мирзабай любил говорить: «кушать надо быстро, как собака, чтобы не отняли». Большинство так буквально все и восприняли. В полном соответствии с его же высказыванием: «вопрос задают, голос слушают». Как мне кажется, чудится, он имел в виду, что все, что делаешь, надо делать полностью включенным . Кушать человек должен весь, тогда пища не только иначе усваивается и переваривается, но и дает совершенно другие эффекты.

Так же и с эмоциональной пищей. Можно любить всем своим существом, вкладывая в эти чувства всего себя, а можно немножко «очень любить», и вас тоже будут «немножко очень любить». А после этого только спать, спать, спать, спать, а можно включиться, и тогда после этого опять, опять и опять.

Наиболее тяжкое зрелище представляет процесс потребления интеллектуальной пищи. Вы наблюдали за людьми, поглощающими информацию — из книги ли, с экрана ли компьютера, на лекциях? Я на лекциях часто за этим наблюдаю, говорение у меня не занимает всего внимания. Недожеванная, кусками, невкусная интеллектуальная еда падает в то место, которое вроде бы, называется памятью, или в нечто зашлакованное (называется интеллект). Мысли, если бывают, то двигаются медленно, ворочаются, задевают одна другую, не соединяясь в единое, «котлеты отдельно, картошка отдельно, свекла отдельно», в общем, — мысль.

А ведь можно иначе, можно впитывать эту информацию всем своим существом, размалывать, перемалывать, сжигать, пережигать, вертеть, крутить, соединять, разъединять. «Кушать надо!» Человек — штуковина цельная. Меня поражает, что иногда даже очень умные, образованные, интеллигентные люди совершенно не помнят, что человек — это целое. Смотришь на человека — у него все отдельно. Такого мастерства достигло человечество в разделении себя на непереваримые остатки — все отдельно. Ест кто-то что-то, любит что-то кто-то, кто-то ходит, кто-то двигается, кто-то что-то чувствует, переживает вообще непонятно кто, а уж мыслит, ну мыслит — интеллект.

Когда мы думаем — если мы еще думаем об этом — о йоге, о хатха-йоге, то должны представить 40 градусов жары, тень дерева Ботхи, влажность при этом процентов девяносто. Вокруг все гниет, что умирает — тут же гниет, из этого гнилого, еще недогнившего — уже прорастает — природа! И среди этого всего происходит то, что во всех книгах про йогу написано. Или в горах, в Гималаях, разреженный воздух, чистый абсолютно, но разреженный, кислорода мало, особо не побежишь. А теперь перенесите все это в центр Питера, с его природой, погодой и экологией. Там люди успокаивали бурлящую кровь и плоть, и отсутствие социальных тормозов. А здесь что успокаивать, когда все такие успокоенные?

Когда-то во времена моей театральной учебы мне попалась книга Леонидова, был такой актер МХАТа, по прозвищу «трагик в пиджаке», он заболел клаустрофобией и самое потрясающее воспоминание о нем как об одном из последних по настоящему трагических актеров, — это воспоминания о репетициях. Он очень часто не мог выйти на сцену, но при этом он был очень интересный своеобразный театральный педагог, вырастил много талантливых актеров. И вот у него сквозной линией всех его размышлений о театре и актерском мастерстве проходит понятие «горящая мысль». На меня это произвело огромное впечатление. До этого я дважды сталкивался через текст с такой горящей мыслью — это текст Вивекананды и ранние философские работы В.И.Ленина. Вот где страстность мысли.

Мы все подсознательно или теоретически «боимся немножко» сумасшествия: «Не дай мне Бог сойти с ума. Нет, легче посох и сума». Но, это с одной стороны, а с другой многих из нас время от времени эта вся тягомотина доводит до полного «па-де-де». Мы видим, как каждое следующее поколение тинэйджеров изобретает свой драйв: то это был рок, то рэп, то рэйв, изобретает некое бешенство, некоторую искусственную эмоциональную жизнь, в которую включаются тело плюс эмоции. В культурном варианте это всякие аэробики, шейпинги.

Вот на таком фоне давайте и поговорим о людях, которые ищут полноту, интенсивность, емкость, сочность, вкус пребывания в этом мире, о так называемых священных безумцах.

У П.В.Симонова есть замечательная работа, называется «Эмоциональный мозг», пожалуй, самая интересная на научном языке работа на тему взаимоотношений интеллектуальных возможностей человека и его эмоциональной жизни, эмоционального тонуса, способности чувствовать нетривиальные проблемы и решать нетривиальные задачи.

Мастер Мирзабай до сих пор повторяет: «кушать нет, энергии нет». Он же не имеет в виду отсутствие биологической пищи, и «кому на ум придет на желудок петь голодный». В конце концов, можно сжечь все запасы, если нету подкрепления, была бы вода, остальное все найдется на какое-то время. Мы не кушаем, мы не едим ни душой, ни телом, ни интеллектом — мы жуем. А когда мы жуем, то все извне идущее в нас, так и остается извне вошедшим в нас.