Рамеш Балсекар - Так уж случилось, что…

Несколько лет назад мне в руки попал замечательный рассказ под названием «Колосс». Позже кто-то сказал, что по нему снят фильм. Рассказ был о том, что Соединенные Штаты создали суперкомпьютер, который мог контролировать абсолютно все и даже принимать решения за президента. В конце концов после долгих совещаний глава страны нажал на пусковую кнопку и компьютер заработал. Первое, что он сказал: «Есть еще один». И продолжал повторять: «Есть еще один, есть еще один…» Оказывается, в России тоже изобрели подобный компьютер. Их создатели связались друг с другом и решили соединить обе системы. Совместными усилиями США и Россия сделали «Колосс» — мощнейший компьютер, который мог контролировать все события и процессы, происходящие в мире. Если какой-нибудь человек или целая нация не соглашались с решениями «Колосса», им давалось предупреждение, а потом следовало наказание, причем угрозы компьютера всегда выполнялись. Наконец, американский ученый, изобретатель суперкомпьютера, в ужасе спросил у своего детища: «Кто ты?» «Я Бог. И очень скоро ты привыкнешь к этой мысли», — ответила машина.

В рассказе Маргарет Пауэрс «Следы», который Рамеш приводит почти на каждом семинаре, больше сострадания и милосердия. Несколько раз я видела, как во время рассказа Учитель запинался и его глаза переполнялись слезами.

Одному хорошему, богобоязненному человеку приснилось, что они вместе с Богом идут по пустыне. Сон был метафорой жизни этого человека. По песку за путниками тянулись две цепочки следов. Но иногда одна цепочка следов исчезала. Человек заметил это и с удивлением спросил Бога: «Господи, почему, когда в моей жизни наступают особенно трудные времена, когда я нахожусь в горе и отчаянии, на песке остается только одна цепочка следов? Почему, когда я больше всего нуждаюсь в помощи, Ты оставляешь меня?» С огромным состраданием и любовью Бог посмотрел на человека и ответил: «Сын мой, действительно, когда в твою жизнь приходит несчастье, на песке остаются следы только одного из нас. Но это мои следы, потому что в это время я несу тебя на руках».

Рамеш считает, что Сознание присуще миру явлений и одновременно превосходит его. Он иллюстрирует эту идею высказыванием из китайской философии Дао:

Сначала реки и горы были реальны, потом нереальны, а потом реки и горы снова стали реальны.

Сначала все это кажется путаницей. «Я» отлично от рек и гор. Затем наступает стадия, когда видимое кажется иллюзией, когда реки и горы уже не кажутся реальными. И наконец, когда «я» становится частью переставших быть реальными рек и гор, они снова превращаются в реки и горы. Круг завершен. Реки и горы воспринимаются как объекты реального мира и в то же время как проявления Сознания. Они реальны и в то же время нереальны, так как не могут существовать сами по себе.

Рамеш не устает повторять, что в действительности человеку доступно единственное знание: «Я семь». Если «я» — это неявное утверждение себя как отдельного проявления Сознания, то «Я семь» — это само универсальное Сознание, присутствующее в каждой телесно-духовной единице. Когда знание «Я есмь» сменяется мыслью: «Я Джон», — наступает разделение, порождающее зависимость, несчастья и страдания.

Одного суфия до смерти забили камнями [1] За то, что он называл себя Богом. — Прим. ред. , и он был взят на небо. Некоторое время спустя человек, который был свидетелем смерти суфия, умер и попал в рай. Увидев там суфия, он пришел в негодование и спросил Бога: «Почему этот человек — здесь, на небесах, а фараон, который говорил то же, что и он, — в аду?» На что Господь ответил: «Фараон, утверждая, что он Бог, подразумевал себя, а когда Богом называл себя суфий, он думал обо Мне».

Рамана Махарши говорит, что в действительности необходимо выяснить только одно: кто же этот субъект, ищущий просветления. «Кто я?» «Кто стремится к просветлению?» «Кто хочет познать истину?» Если вы глубоко вникнете в суть этих вопросов, то непременно придете к выводу, что нет никакого субъекта, нет никакого «я». Не так уж много людей способно безоговорочно принять эту идею. Рамана Махарши делит их на три категории: одних он сравнивает с камфорой, других — с сухой древесиной, а третьих — с сырой древесиной. Камфора воспламеняется от одной искры; чтобы зажечь сухое дерево, требуется тепло и время, а сырое дерево разгорается очень долго и то после огромных усилий.

Случай, приведенный ниже, показывает, как легко перепутать, где «я», а где «не-я»:

Мои беседы посещал один очень образованный джентльмен. Он был школьным учителем, но очень рано ушел на пенсию, чтобы размышлять о природе реальности. Плодом его раздумий стало убеждение, что окружающая действительность — это всего лишь сон. Этот человек — его звали Гарри — начал свою речь словами: «Если я сплю…» Обычно я никого не перебиваю, но тут почему-то у меня вырвалось: «Гарри, это не вы не спите». Он выглядел настолько потрясенным, что я какое-то время думал, что он обиделся. Потом стали задавать вопросы другие люди. Позже он подошел ко мне и сказал: «Рамеш, я получил все, что хотел». Я ответил ему: «Это не вы видите сон, его видит Гарри. Вы тоже видите сон, но это не сон Гарри». Больше я не слышал от него вопросов.

На каждом семинаре возникают вопросы, связанные с реинкарнацией, кармой и другими идеями, касающимися устойчивости и продолжения существования «я». Появление этих вопросов обусловлено неспособностью человеческого разума представить, что его больше нет, что он не существует:

Будда ясно выразил эту идею: «Поскольку нет «я», нет собственной личности, нет и переселения этой личности, но есть сущности и есть длящееся влияние этих сущностей. Есть совершаемые поступки, но нет деятеля. Нет переселения сущности. Нет личности, которую можно куда-то перенести. Но если раздался голос, то будет и эхо».

Рамеш также цитирует высказывание Раманы Махарши:

На свете не существовало, не существует и не будет существовать реинкарнации — и это правда!

«Я — индивидуальность, обладающая свободой выбора и действия». Так говорит наше «я». Ощущение независимости выбора и свободы поступка является основой личности. Рамеш говорит об этом так: «Ни один человек не может выбрать, когда и где ему родиться, мы получаем уже готовый набор генов и окружающие условия. И, конечно, мы не свободны в выборе смерти. Какое же у меня право думать, что между этими двумя уже предопределенными событиями — рождением и смертью — я могу делать, что хочу? Как вообще мог возникнуть вопрос о свободе выбора? Есть ли у нас альтернатива подчинению воле Господа?»