Джон Кабат-Зинн - Куда бы ты не шел - ты уже там

Известна поговорка обитателей штата Мэн, когда у них спрашивают дорогу: “Отсюда туда не попасть”. Что до жизненных путей, то, может быть, правильнее было бы сказать так: “Ты попадешь туда, если только сейчас ты здесь”. Многие ли осознают этот незаметный узелок на покрывале судьбы? Знали бы мы, куда путь держим, если бы шли куда захотели? Решили бы какие-то проблемы или еще больше запутались бы, охваченные часто бездумным порывом непременно заполучить желаемое?

Самый большой интерес здесь вызывает вопрос: “Каков же мой собственный Путь?”. Причем “Путь” следует написать с большой буквы. Очень редко мы смотрим на свою жизнь так пытливо. Часто ли нас мучают основополагающие вопросы: “Кто я?”, “Куда иду?”, “Что это за путь?”, “Туда ли мне нужно?”, “Куда бы я пошел, доведись сейчас выбирать дорогу?”, “Где путь моего сердца?”, “Где моя настоящая любовь?”.

Созерцание своего пути — элемент, который заслуживает, чтобы его ввели в практику медитации. Не нужно придумывать ответы или искать единственный правильный ответ. Лучше всего вообще не думать об этом, а продолжать задавать все тот же вопрос. И пускай все формулировки ответов сами собой приходят и уходят. Как обычно, созерцай, внимай, примечай, принимай, отпускай и продолжай ставить вопросы: “Каков мой Путь?”, “Какова моя тропа?”, “Кто я такой?”.

Здесь следует намеренно оставаться открытым неведению, подвести себя к полному признанию того, что “не знаешь”, а потом попробовать слегка окунуться в это неведение и не ругать себя за него. И вот тут-то вдруг возникнет полное понимание порядка вещей.

Такие вопросы приводят к открытиям, новому пониманию, видению, новым действиям. Вопрос вдруг обретает собственную жизнь. Проникая во все поры бытия, он вдыхает новую жизненную силу, придает новое звучание, облекает изяществом все тусклое, банальное, рутинное. Вопрос действует сам и не требует от тебя ответных действий. И ты вдруг находишь тот путь, что ближе всего твоему сердцу. В конце концов, не оживить ли напыщенный гекзаметр песни странствий осознанной готовностью принять приключения, стоящие за вопросом? Ты — человек, и поэтому ты — главный персонаж мифических странствий универсального героя волшебной сказки, легенды о поисках Грааля*. Одинаково для женщин и мужчин, странствие есть траектория пути от рождения до смерти, пути прожитой человеческой жизни. Мы тоже не избегнем превратностей. Просто мы иначе смотрим на них.

Как же причаститься цветению жизни? Как оправдать само человеческое существование? Как решиться встретить невзгоды и, более того, искать их, чтоб испытать себя, вырасти, совершать принципиальные поступки, оставаться верным себе, найти свой Путь и в итоге не просто знать, что он есть, а, что важнее, прожить его?

Горы, отражающие архетип в любой культуре, могут многому научить нас в медитации. Горы — места священные. В горах, в окружении гор человек стремился обрести духовные ориентиры и обновление. Гора — это символ оси мира, обиталища богов (г. Олимп), место встречи духовного вождя с Богом и обретения заветов и заповедей (г. Синай). Святилища гор неприкосновенны, они олицетворяют ужас и гармонию, суровость и величие. Вздымаясь выше всего на планете, они манят и подавляют нас полнотой своего бытия. Их природа изначальна, ибо это камень. Твердый, прочный камень. В горах человек получает видения, узрев панораму изначальности мира и точки его пересечения с хрупкими, но цепкими корнями бытия. Горы всегда играли ключевую роль в нашей истории и предыстории. Для людей религиозных горы были и остаются матерью, отцом, хранителями, защитниками, союзниками.

Занимаясь медитацией, неплохо было бы позаимствовать у гор их архетипические качества и воспользоваться ими для формирования намерения и решимости остановить мгновение во всей его первозданной чистоте и простоте. Мысленно воссоздав образ горы и ощутив его всем телом, мы вернем свежесть представлению, во-первых, о причинах, заставляющих нас сидеть в медитации, и о том, что это значит: погружаться в мир неделания, каждый раз занимая свое место. Горы — самый точный символ неизменного присутствия и покоя.

Медитировать на гору можно либо приведенным ниже способом, либо изменив его в соответствии с собственным представлением о горах и их значении. Допускается любая поза, но я ощущаю наибольшую силу, когда сижу на полу, скрестив ноги, и все мое тело выглядит и ощущает себя горой. Находиться в это время в горах или вблизи гор полезно, но вовсе не обязательно, ибо источником силы здесь явится внутренний образ.

Вообрази себе самую прекрасную гору, которую видел, о которой слышал или которую только можешь представить — лишь бы ее очертания выражали лично твое восприятие горы. Сосредоточившись на созданном образе или на видении горы внутренним взором, окинь взглядом ее общие очертания, горделиво вздымающуюся вершину, подножие, тонущее в складках земной коры, отвесные или пологие ее склоны. Заметь, как она тяжела, как неподвижна, как прекрасна издалека и вблизи. Красоту источает неповторимый абрис — очертания и форма. Но гора воплощает и некие универсальные качества, не определяющиеся конкретными очертанием и формой.

На вершине твоей горы лежит снег, а на нижних склонах ее растут деревья. У горы одна очень высокая вершина — нет, это длинная цепь с высокогорными плато! Однако, как бы гора ни выглядела, ты сиди и вдыхай в себя ее образ, созерцай, примечай ее особенности. А когда почувствуешь, что готов, пробуди ощущение горы во всем теле, и пусть твое тело, сидящее на полу, и гора, предстающая перед мысленным взором, сольются в одно. И вот уже голова твоя — величавая вершина, плечи и руки — горные склоны, бедра и ноги — надежное основание горы — врастают в пол, подушку или стул. Твое тело ощущает упоительный подъем, а позвоночник — соосность, эти изначальные качества горы. Ты становишься дышащей горой, неподвижно-спокойной. Ты — сама суть, нашедшая выражение в сосредоточенности и укорененности неизменного присутствия, а не в словах или мыслях.

Солнце движется по небосклону, а гора неподвижна. Свет и тень, краски дня каждый миг сменяют друг друга, но им не нарушить покоя горы. Даже неискушенный взор отметит эти перемены. Вспоминаются шедевры Клода Моне, этого гения, который ставил сразу несколько мольбертов и терпеливо, час за часом, запечатлевал на них жизнь неодушевленную. Он переходил от одного полотна к другому. Игра света, теней и красок преображала собор, реку или гору, а он шел от одного полотна к другому, даря зрителям новый образ. Ночь сменяет день, а день — ночь, свет рождается и умирает, а гора неподвижна, она верна своей сути. Ее не тревожит смена времен года, не беспокоят ежеминутные и ежедневные перемены погоды. Покой превыше всех перемен.