Арнольд Фирт - Феномен Норбекова. Сны о главном.

В этот момент мы все замечаем, что из леса летит в нашу сторону некий предмет.

Кто-то из группы начинает бурно радоваться:

— Учебное пособие возвращается! Ура!

И вдруг мы понимаем, что это вовсе не бумеранг. Прямо на нас летит довольно крупный хозблок. Вообще-то он радует глаз: такой светленький, свежий, словно только что построен. Но, сами понимаете, в подобной ситуации не до эстетики. Я бросаюсь бежать — и просыпаюсь.

Уф! Как тут не вспомнить слова Ильича: «Учиться, учиться и учиться!».

Тюремное забытье обрастает подробностями. Во-первых, у меня есть адвокат. Обещает помочь. Во-вторых, меня возили к судье. Наручники — невероятно холодный на ощупь предмет, даже во сне. Милиционер впереди, еще один — сзади меня; так мы и шли по зданию суда под испуганными взглядами пока еще свободных граждан.

У зала заседаний толпилась очередь. В дверях стояла дама — как мне показалось, в черном, наглухо застегнутом старомодном пальто. Почти до пола, очень широкое в плечах, прямого кроя, одеяние придавало даме сейфообразный вид.

— Это вы судья? — подскочила к ней женщина из очереди.

— Я судья! — ответствовала дама. — Не видите — на мне мантия!

Вот это да!

Дальнейшее помню смутно. Главное, что проснулся потом опять на тюремной койке.

«Нет, так не пойдет, — подумал я. — Если уж в моем сне появляются судьи, пусть хотя бы на них будет более элегантная униформа!»

Снился МСН, играющий на гармони.

Проснувшись, долго думал, к чему бы это. Потом вспомнил, что накануне целый день пытался анализировать сон с бумерангом. Больше всего поразило меня слово «гармония», прозвучавшее из уст МСН. Так, может, это по созвучию...

Дело в том, что наяву мне ни разу не доводилось слышать, как МСН произносит это слово. И не знаю точно, как он к гармонии относится. Но, кажется, не очень хорошо.

На эту мысль меня навела поездка в Израиль.

Люди едут в эту. страну, в святые места, чтобы очистить душу, приобщиться и что-то узнать и понять. Вот и я, приехав в Иерусалим, решил обойти с экскурсоводом христианские и иудейские святыни. Видел Голгофу, и храм Гроба Господня, и могилу Давида, царя иудейского... Было много впечатляющего. Одна только экскурсия «Путь Христа», когда вас проводят от места ареста до места распятия, дорогого стоит.

Короче, я побывал почти во всех святых местах. Всего касался, везде молился, просил помощи, загадывал желания и т. д. Приобрел много освященных сувениров и талисманов.

И вот я вернулся. Утром мне на работу.

Звонок будильника. Завтрак. Поцелуй. Выхожу на улицу — и что же я вижу?

Моя машина, как, впрочем, и многие другие, разбита кувалдой. Стекол нет, крылья, капот, двери помяты. «Ну что же... — подумал я. — Это не самое страшное».

Я позвонил на работу, сказал, что задержусь, благо первые переговоры назначены были на 12 :00. Поехал на авторынок, купил стекла. Даже успел установить переднее. Еду в офис. Вдруг — прокололось колесо. Решаю поменять его на запасное — оказывается, что и оно спущено. Но так как у меня в полдень встреча, а опаздывать я не люблю, я поехал. Тихо, на спущенном колесе. Оно дымилось, пахло горелой резиной, но я все же успел. Возле офиса был частный автосервис, и я попросил ребят купить мне новое колесо и поставить на место сгоревшего.

В два часа дня я пришел за автомобилем. Мне нужно было ехать на другую встречу. Оказалось, что ни одним из известных науке способов старое колесо открутить не удалось. В ход пошла газовая сварка. Но, в общем, все получилось, и я стартовал.

Перекресток. Пробка. Я тихо-мирно жду своей очереди, чтобы проехать. Вдруг вижу: сбоку, прямо в меня едут «Жигули». Расстояние было большое, но я сразу понял, что «Жигуль» не остановится. Я долго и протяжно кричал:

— Тормози-и-и-и-и!!!

Но это не помогло. Дама, сидевшая за рулем в той машине, сказала потом, что она меня видела, но какая-то неведомая сила несла ее прямо на меня. «Что ж... И это не страшно», — подумал я и поехал дальше.

Вечером, уставший, замученный, я выпил бутылочку пива «Корона» и встал под горячий душ. Вдруг вбежала жена с криком:

— Машина горит!

Через две минуты я очутился на улице. Горел ряд машин, и огонь как раз перекидывался на мою. Под крики зевак: «Стой! Сгоришь!» я бросился в пламя и спас свое транспортное средство. Для меня, таким образом, все обошлось, но рядом сгорели четыре автомобиля.

Наутро я пришел к МСН и спросил:

— Что бы это значило?

Он ответил:

— А что ты хотел? Все правильно.

Из его объяснений я понял, что, побывав в святых местах, я очистился, аура моя посветлела. Или что-то вроде того. А «темные силы» летят на белую ауру, как мухи на мед. И покуда я опять ее не испорчу, со мной будут происходить такие вот казусы.

Получается, что гармония вредна? Значит, МСН поэтому избегает о ней говорить? Или он просто стесняется произносить это слово вслух? Быть может, оно звучит для него слишком интимно, как для некоторых слово «любовь» ? А может, он и вправду думает, что гармония — это музыкальный инструмент...

Проснулся в другой камере. Уже что-то! Эта — двухместная, размером примерно с купе поезда. Нас в ней трое. Одну кровать занимаю я, на другой спят «валетом» два моих сокамерника. С правого краю свернулся калачиком длинноволосый дядя средних лет, с бородкой и усами, слева, постепенно вытесняя соседа с койки, ворочается крепкий парень лет двадцати шести.

Едва продрав глаза, они принялись тузить друг друга и продолжают до сих пор. Я так понимаю — в целях борьбы с гиподинамией.

Ложился спать в полной уверенности, что, наконец, проснусь дома. Уснул и увидел себя в знакомом «Универсаме».

Будто бы я — Карлсон и перелетаю от одного прилавка к другому. Поедаю все подряд, потом лечу дальше и продолжаю то же самое. Это весело. Слышна музыка, я сижу верхом на прилавке, болтаю ногами и ем.

Потом ко мне подходит МСН и предлагает помочь с выбором продуктов. Наевшись и поблагодарив его, я улетаю. Думаю, что домой.

Вместо этого просыпаюсь все в той же камере.

В сердцах потребовал, чтобы меня отныне называли исключительно Карлсоном. Длинноволосого назначил Малышом, а второго, покрепче, — фрекен Боком. Они не возражали. Впрочем, куда они отсюда денутся!

Нарисовал на майке пропеллер и кнопку. Теперь учусь взлетать над своей койкой.

Хотя тут, конечно, не разлетишься...

Приснилась детская площадка. Большая, благоустроенная, с цветами, качелями, горками и прочим. Но ни одного ребенка нет. На всех скамеечках, на всех дорожках множество взрослых людей лепят куличики. К песочнице очередь — за, соответственно, сырым песком. Постепенно я начинаю узнавать кое-кого из знакомых норбековцев.