Шанти Натхини - Хитопадеша: парадоксы взаимности

Наконец, вы разобрались, кто вам друг, а кто – враг. Теперь вы спокойно живете в мире с надежными друзьями и в обоюдном согласии о нейтралитете с «достойными противниками». Более того, при появлении в вашей жизни новых людей, вы уже быстро и точно определяете, какие отношения следует устанавливать. Тогда перед вами встает следующая задача: структурировать имеющиеся отношения, повысить качество общения. И здесь вас подстерегают новые парадоксы взаимности, когда каждый «хочет, как лучше, а получается, как всегда». Именно «лучшее» становится неожиданным камнем преткновения в размеренной семейной жизни, на постоянной работе, со старыми верными друзьями. Прежде всего, важно научиться вовремя уступать в мелочах, постепенно постигая очередной закон взаимодействия. Если ранее вам казалось, что добиваться взаимности – значит, убеждать окружающих действовать в русле ваших намерений, то понемногу становится понятным, что достигать взаимности – значит в равной мере убеждаться в правоте окружающих. В конце концов, вам не потребуется больше достигать согласия ни увещеваниями других, ни уступками со своей стороны. Взаимопонимание подобно чистой воде, оставшейся после оседания мути на дно. Настоящая взаимность устанавливается сама собой, если вы не вмешиваетесь в развитие событий с личными мотивами, а следуете общему ходу вещей, отрешенно созерцая происходящее.

Скрываясь в развалинах форта, царь-лебедь сетовал, кто мог поджечь укрепления, и теперь стало окончательно ясно, что это ворона. Тем временем царь-павлин возжелал назначить ворону царем покоренной державы, хотя министр-коршун был категорически против, выступая за заключение мира. С такой вестью журавль прилетел к поверженному царю-лебедю, и тот принялся вопрошать своего министра-гуся, стоит ли мириться. Гусь решил, что не стоит сдаваться, а надо послать за подмогой к дружественному им царю-цапле, правящему соседним островом. Когда с этой новостью к царю-павлину прилетел запыхавшийся попугай, министр-коршун в восторге от мудрости врага воскликнул: «Браво, министр-гусь!» Затем он вызнал у вороны, которая долго пробыла в стане противника, что царя-лебедя было легко обмануть именно в силу его благородной натуры, тогда как министр-гусь сразу распознал ее двуличие. Тогда министр-коршун убедил царя-павлина окончательно заключить мир с достойным противником, обменявшись с ним дарами. С этой миссией он сам направился в стан царя-лебедя, где был с подобающими почестями принят министром-гусем. После полного примирения с водоплавающими птицами царь-павлин вернулся в свои владения. (4.1)

Так заканчивается длительная война, а примирению посвящена последняя книга «Хитопадеши». Но нити-шастра, ограничиваясь рамками мирского преуспеяния, оставляет без внимания важные особенности индийской культуры построения взаимоотношений. К ним относятся так называемые «кармические связи» между людьми, необъяснимые в рамках одной жизни, взаимодействие с воплощениями богов или демонов, непостижимое в свете земных законов, а также идея всеобщей любви, неотделимая от понятия ананды (блаженства), непередаваемого в западных представлениях. Так, сохранение прежних связей «из жизни в жизнь» предполагает встречи с «кармическими должниками», искоренение «семян» отживших связей, а проявляется подчас как мгновенное узнавание друг друга «среди толпы». Об этом повествуется в жанре «воспоминаний о прошлых жизнях», которыми изобилуют индийские предания. Великий закон «как наверху – так и внизу» раскрывает нам «матрицы связей», действующие «по вертикали» и «по горизонтали». Древнейшие источники излагают пути боговоплощения, и на их примере показано, как высшее связано с низшим. Тогда нам становится понятным, как уживаются в одном и том же человеке возвышенные чувства и низменные страсти, как боги становятся людьми, а люди – богами. И наконец, вдохновленные святыми тексты бхакти-йоги посвящены идеалу божественной любви. Парадигмы идеальных взаимоотношений изглаживают волны сомнений на поверхности блаженства, позволяя терпеливо выкорчевывать парадоксы и бережно взращивать истинные чувства к ближним.

Мудрость проявляется в житейских делах, но исходит она из опыта мышления, постижения всеобщей связи вещей и явлений. Многие события, которые кажутся странными, находят простое объяснение, стоит только расширить сферу внимания и включить в нее события, чуть более отдаленные во времени и пространстве. Мозаика отношений кажется полотном абстракциониста только до тех пор, пока не хватает деталей, и мы не находим «начала и концы» запутанных взаимоотношений. В конечном счете все мы связаны, и вопрос только в том, как осуществляются взаимодействия по отдельным связям, каким образом эти связи переплетены между собой. Поскольку мир целостен, никому не суждено «выпасть» из общей картины. Просто человек с мирским сознанием неспособен вместить целое, и его «личный мир» нередко рушится уже тогда, когда нарушаются две-три привычные связи. «Мир соглашается со мной», – такая позиция установления согласия «в целом» позволяет расслабиться и не беспокоиться о частностях. Когда нечто пропадает в одном месте, оно непременно появляется в другом месте. Хотя не всякий мудрец также и провидец, и часто он сам не знает наверняка, что именно произойдет, но он постиг закон стремления к равновесию, присущего системе в целом. Если кажется, что произошла явная неприятность, вам остается только ждать, когда проявится благоприятная сторона этого события, которая неизбежно существует. Как говорят мудрецы: «Все, что ни делается, к лучшему!» и «Все, что не делается, к лучшему!». А истолкование – дело вторичное.

В одной стране был у царя министр, который, что бы ни случилось, неизменно заключал: «Это к лучшему!», и что бы ни предлагал царь, он всегда подтверждал: «Это хорошо!» Однажды на охоте царь случайно отсек себе палец, и министр произнес: «Очень хорошо!». Царь разгневался и велел министру отправляться домой и не показываться ему больше на глаза, а тот подтвердил: «Да, так лучше!» Оставшись без министра, царь скоро заблудился в лесу и попал в плен к дикарям, которые вознамерились принести его в жертву своим богам. Дождавшись утра, они торжественно повели его к шаману, и тот принялся осматривать его тело. Увидев, что не хватает пальца, шаман признал его негодным для жертвоприношения и велел отпустить. Вернувшись во дворец, царь немедленно призвал к себе министра и при его появлении воскликнул: «Теперь я понимаю, почему было хорошо мне лишиться пальца, но почему тебе было лучше получить отставку?» Министр спокойно ответил: «Ваше величество! Если бы мы попали в руки дикарей вместе, то они отпустили бы вас, но принесли в жертву меня, ведь мое тело без изъянов!»