Бхагаван Раджниш - Внутренние война и мир

Итак, между невеждой и человеком с превосходным пониманием есть много общего. Человек, обладающий высочайшим знанием, своим внешним видом будет напоминать невежду. Вместе с тем, в простоте невежды скрыта сложность, которая со временем проявится. Человек с превосходным пониманием утратил всю сложность.

Безрассудный все еще может думать. Однажды он обязательно задумается: способность к мышлению дремлет в нем. Но человек, достигший состояния безмыслия, перешагнул через мысли: он погрузился в медитацию, вошел в самадхи, вышел на высочайший уровень созерцания.

Именно эта проблема раскрывается в Гите, этот внутренний конфликт красной нитью проходит через текст поэмы. Арджуна может вступить в бой только двумя способами: либо он станет безрассудным, сделав шаг вниз по направлению к Дурйодхане и Бхиме, либо он поднимется до уровня Кришны и станет человеком безмыслия. В обоих случаях он сможет воевать.

Но если Арджуна не изменится, — останется посредине, отягощенный мышлением, — то направит свой путь к лесу, он не сможет вступить в войну. Арджуна уйдет с поля боя, он убежит.

Остальное мы обсудим вечером.

Арджуна сказал:

Тех знать я хочу, что сошлись там, в сраженье.

Готовясь исполнить волю Дхритараштры, коварного сына.

Санджая сказал:

Вняв словам Гудакеши, остановил Хришикеша

Огромную колесницу между двух войск, Бхарата.

Пред лицом Бхишмы, Дроны и всех царей воскликнул:

«О Партха, смотри на сошедшихся куру!»

И увидал тогда Партха дедов, отцов, наставников, дядей,

Товарищей, братьев, сыновей и внуков,

Тестей, друзей, стоящих в обеих ратях;

Всех сошедшихся вместе родных увидал Каунтея.

Состраданием тяжко томим, скорбный, он так промолвил.

Арджуна сказал:

При виде моих родных, пришедших для битвы, Кришна,

Подкашиваются мои ноги, во рту пересохло

Дрожит мое тело, волосы дыбом встали,

Выпал из рук Гандива, вся кожа пылает;

Стоять я не в силах, мутится мой разум.

Зловещи знамения вижу, не нахожу я блага

В убийстве моих родных, в сраженье, Кешава.

Не желаю победы, Кришна, ни счастья, ни царства;

Что нам до царства, Говинда, что в наслаждениях жизни?

Арджуна сказал:

Тех знать я хочу, что сошлись там, в сраженье,

Готовясь исполнить волю Дхритараштры, коварного сына.

Санджая сказал:

Вняв словам Гудакеши, остановил Хришикеша

Огромную колесницу между двух войск, Бхарата.

Пред лицом Бхишмы, Дроны и всех царей воскликнул:

«О Партха, смотри на сошедшихся куру!»

И увидал тогда Партха дедов, отцов, наставников, дядей,

Товарищей, братьев, сыновей и внуков,

Тестей, друзей, стоящих в обеих ратях;

Всех сошедшихся вместе родных увидал Каунтея.

Состраданием тяжко томим, скорбный, он так промолвил.

Арджуна сказал:

При виде моих родных, пришедших для битвы, Кришна,

Подкашиваются мои ноги, во рту пересохло. Дрожит мое тело, волосы дыбом встали.

Война не завладела Арджуной, но он также и не против войны. У Арджуны нет отвращения к насилию. Ведь по существу вся его жизнь, все обучение и образование, которое он получил, все условия его жизни наполнены жестокостью и войной.

Но необходимо понять, что, чем более жесток разум, тем сильнее привязанность. Ум, чуждый жестокости, переступает через привязанности. Жестокость и привязанность идут вместе, рука об руку. Само чувство «моего» является насилием. Как только человек сказал «мое», он начинает отделять себя от чужого. Как только я назвал кого-то другом, я сделал кого-то другого своим врагом. Когда я очертил своих, я также очертил чужих по отношению ко мне. Всякая жестокость является результатом границы, проведенной между «моими» и всеми остальными, «не моими».

Именно поэтому Арджуна неожиданно слабеет, теряет почву под ногами. Члены его тела отнимаются — и вовсе не потому, что он вдруг становится противником войны. Он по-прежнему не видит ничего плохого в готовящемся насилии, его разум не сомневается в праве людей на жестокость. Арджуна испытывает слабость из-за того, что его ум вдруг осознает другую, противоположную сторону насилия; сознание героя столкнулось с глубочайшим компонентом жестокости, ее фундаментальной основой. Разум Арджуны поражен чувством собственности, привязанностью.

Чувство собственности, привязанность является не чем иным, как жестокостью. Чтобы понять Гиту в целом, необходимо прежде разобраться в этом вопросе. Тем, кто не смог постичь данную мысль, может показаться, что Арджуна действительно настроен против насилия, к которому его побуждает Кришна. Но если человек действительно противится жестокости, Кришна никогда не станет убеждать его в обратном. По существу, даже если Кришна захочет переубедить такого человека, у него ничего не выйдет.

Суть ситуации в том, что Арджуна ни на йоту не против насилия. Ум Арджуны сделал шаг вперед и наткнулся на самое основание жестокости. И именно чувство собственности является ее основанием.

Арджуна видит своих собственных людей — любимых, родственников. Если бы Арджуна не любил их и не находился с ними в родственных отношениях, то он зарезал бы их как скотину. Но ему сложно решиться на это, поскольку перед ним его собственные люди. Если бы Арджуне предстояло сразиться с чужаками, он без зазрения совести изрубил бы врагов на куски.

Неприятие насилия может появиться лишь в уме человека, который переступил через «мое» и «ваше». Причина беспокойства Арджуны вовсе не в протесте героя против жестокости. Арджуну затронула сама основа насилия.

Вполне естественно, что базис, краеугольный камень жестокости, появился на поверхности в подобный момент кризиса. Если бы враги были чужаками, Арджуне никогда бы не пришла в голову мысль о том, что он жестокий человек. В уничтожении противника он не увидел бы ничего плохого. Арджуне не показалось бы, что в войне есть нечто противоречащее религии. У него не омертвели бы конечности; напротив, вид чужаков взвинтил бы его. Арджуна положил бы стрелу на лук, его руки сжали бы меч — он испытал бы веселье и восторг.

Но в данный момент Арджуна погружен в печаль, и в состоянии грусти он неожиданно понимает, что истинная основа жестокости находится в нем самом. В это мгновение он переживает кризис собственнического чувства.

Приходится удивляться тому, что люди часто видят глубины своего ума в кризисные моменты жизни. Обычно такие глубины нам недоступны. Когда жизнь течет своим чередом, мы живем и ни о чем не задумываемся. Нечто, скрытое в самой глубине человеческого подсознания, проявляется только в необычные мгновения.