Стюарт Соватски - Эрос, сознание и Кундалини

«Нет никакой любви! Просто берите то, чего вы хотите!» или «Просто забудьте все это, храните целибат!». «Падшие гуру и священники доказывают, что целибат - невозможный обман. Или, быть может, они просто не способны!» «Не доверяй никому, ибо они всякий раз будут тебя использовать!» Таковы обиженные и раздраженные заявления циничной определенности.

Но, возможны, однажды возникает любопытство; мы читаем самоучители или посещаем занятия по йоге в подвале церкви. Быть может, мы заглядываем в Библию, или обнаруживаем обнадеживающую публикацию, и наши глаза открываются. Мы проливаем слезы раскаяния, и наши жизни поворачивают к более привлекательному свету. Мы видим проблески возможности чего-то «слишком хорошего, чтобы быть правдой». С обновленным целомудрием мы вступаем в сферу демистифицированных определенностей.

Демистифицированная определенность

Внутри галереи немного теплее. Мы чувствуем больший оптимизм, с готовностью подчиняясь сведущему голосу, дающему ясные определения хороших привычек, хороших упражнений, «хороших новостей». Мы узнаем о «естественных влечениях», «четырех стадиях оргазма», научно подтвержденных различиях (или сходствах) между мужчинами и женщинами.

Теперь мы находимся в социокультурной системе, коллективно выступая за нашу конкретную левую, правую, или центристскую сексо-политическую программу. Например, в отношении абортов, либералы приспосабливаются к простым людям, знающим, что аборты законны и необходимы, тогда как консерваторы устраивают пикеты, будучи убеждены, что аборты - безусловное зло. Что касается более частного вопроса -- мастурбации - то одна группа превозносит ее как себялюбивое расслабление, а другая позорно избегает, видя в ней расточительный порок. Подобные демистифицирующие определенности в отношении всего эротического трогают и направляют каждого последователя наилучшим возможным образом, учитывая эти демистифицированные, конструктивные обстоятельства.

Психологи-популяризаторы составляют перечни отдельных «эмоциональных потребностей», и последовательно описывают целительный путь внутреннего ребенка. Кажется, что все трудности эротической жизни легко объясняются той или иной моралью, или школой терапии, или подходящим социополитическим анализом. Эти проницательные, сочувственные, и ободряющие, но все еще слишком определенные обобщения и стереотипные подходы к эросу подкрепляют наши силы, но предлагают чрезмерно переработанную пищу. Если мы не движемся дальше, к большей тайне, то исчерпываем полезность этих способов восстановления и оздоровления.

Как и в случае демистифицированной определенности ученого, фанатичной убежденности политика, и равнодушия сексуально умудренного человека, холодная уверенность дает нам знать, что для того, чтобы входить в живые течения эротической тайны, нам следует идти дальше однозначных обобщений. Мы должны отказываться от большего числа определенностей, и открывать субатомные измерения эротической матрицы неоднозначности, эфемерности, и тщательно охраняемого интимуса. Фактически, нас пленяет само упоминание о таких вещах.

Неоднозначность, наводящая на размышления

Лекционный зал переполнен, все глаза прикованы к жестикулирующей фигуре на сцене, разглагольствующей о демистификации способов любви. Когда звучат слова лектора: «отношения, окруженные таинственностью, не могут выдерживать естественных напряжений реальности...», ваш взгляд приковывает поразительно привлекательный человек в четвертом ряду, и ваше сердце начинает переполняться, и все остальное исчезает.

Когда он поворачивается в вашу сторону, и ваши взгляды встречаются с ошеломляющим смущением, и вы оба тихо улыбаетесь, опуская глаза, и только пульсация пробужденной тайны наполняет каждую вашу клетку. Что это значит? Вы представляете себе ваше первое свидание, как вы будете вместе жить (будут ли у нас одни и те же вкусы!), и даже с восторгом безудержно фантазируете о цвете волос ваших детей. В это же время в воздухе плывут громкие слова лектора о демистифицированной определенности: «Слишком часто мы вступаем в отношения, основанные на той или иной форме романтический фантазий.». Но вы лишь дожидаетесь перерыва, когда вы сможете спуститься вниз к четвертому ряду.

Неоднозначности, наводящие на размышления, учитывая их большую близость к тайне, несомненно, гораздо могущественней, чем демистифицированные определенности. Этот класс вечно манящих эротических коммуникаций включает в себя двусмысленности, интонационные намеки, завуалированные жесты, синхронные совпадения, и сны-предзнаменования. С присущей им неоднозначностью, они намекают и завлекают с томительным ожиданием и волнением, но при этом также излучают настроение неуверенности и тревоги. [То, что Соватски называет «эротическими коммуникациями» ( в узком смысле «эроса»), в действительности присуще Эросу, как творческой природе самого сознания. Выше Соватски приводит прекрасный пример невербальной коммуникации, иллюстрирующий наличие особой, не опосредуемой понятиями взаимосвязи между людьми, как частного случая единства всего живого на уровне смысла (именно эту взаимосвязь подметил Юнг в своей концепции синхронизма, который Соватски имеет в виду, говоря о «синхронных совпадениях»). Но невербальная коммуникация -- лишь часть более широкого феномена непрямой коммуникации, присущей любому человеческому общению. Непрямая коммуникация используется (осознанно или неосознанно) в тех случаях, когда смысл сообщения по той или иной причине невозможно выразить однозначными понятиями ; например, большинство духовных и религиозных текстов представляют собой именно непрямую коммуникацию, передающую смысл сообщения такими средствами, как метафора, аллегория, притча, и т.п., и даже скрытый ритм; еще один (и более общеизвестный) пример непрямой коммуникации представляет собой поэзия (пер.)]

Наводящая на размышление сила эротических неоднозначностей одолевает нас даже во время такой лекции, продиктованной лучшими побуждениями, как изображено выше, и нет сомнений, что во время перерыва любая одинокая и любящая приключения женщина спустится в четвертый ряд, чтобы сделать иронически замаскированный первый шаг: «Вам не кажется, что наш лектор просто великолепен?». Или же она будет нетерпеливо сидеть весь остаток лекции, желая, чтобы она это сделала.

От бесконечных бульварных разоблачений до новейших анатомических открытий, мы непрерывно думаем об эросе - не потому, что мы настолько освобождены (или потому, что мы зависимы), а потому что неоднозначность захватывает нас как бесконечный детективный роман, в котором всегда остаются непрочитанные страницы. Неоднозначные фразы вроде «как-нибудь заходите в гости» и «а вы видели мои гравюры?» служат скрытыми приглашениями к дальнейшим приглашениям в интимус, где, возможно, будут открываться более интимные ритуалы.