Бхагаван Раджниш - Свет на пути. В синем небе нет следов

- Все будды, благодаря своим оккультным силам, находятся в горлышке этой бутылки, поворачивая великое колесо закона. Ты видишь, как они делают это?

Тогда Кёдзан сказал:

- Так поворачивают его все будды. Как будешь поворачивать его ты?

Исан заметил:

- Это нельзя сделать, если мы отделены от самой вещи. - На это Кёдзан поклонился.

Маниша, прежде чем я буду обсуждать сутры, нужно понять нечто чрезвычайно важное. Дзен — это ни буддизм, ни даосизм: это гибрид. Когда великий Бодхидхарма встретил в Китае мастеров дао, из их встреч и разговоров родилось нечто новое. В нем есть аромат буддизма, но он не зависит от буддийской литературы. В нем есть также аромат дао, но он не зависит от традиции даосизма. Он независим от обоих родителей.

Поскольку все гибриды лучше своих родителей — даже философские системы,теологические направления, медитация ведут себя точно так же, как фрукты, животные, люди, — гибрид по своей природе берет от обоих родителей лучшее и оставляет все несущественное.

Дзен велик и высок потому, что он оставил все несущественное в буддизме и в даосизме, и два великих пика слились в один, еще более высокий пик, в котором от обоих остался только аромат. Однако синтез этих ароматов делает его совершенно новым явлением.

Поэтому традиционный буддист отнесется к дзен без всякого уважения. Он рассмеется и скажет: «Это просто безумие». Традиционный даос скажет то же самое: «Это безумие. Это не относится к нашей системе». Но это стало великой возможностью — восстать против всех традиций. Дзен — это чистое восстание.

Но, к несчастью, пути истории таковы, что даже самые мятежные люди... Гаутама Будда был великим мятежным умом; он восстал против индуизма, он восстал против джайнизма, против всего прошлого Индии. В нем было мужество и гений, чтобы сделать это.

Но есть и печальная сторона: рано или поздно Будда должен был умереть. Его слова могли попасть в руки книжников. Он не мог этому помешать — хотя его последним предупреждением было: «Не делайте из меня общественный институт. Не делайте меня традицией! Я был против традиционного пути; я не хочу сам становиться традицией, но меня не будет здесь, чтобы помешать вам. Так что вот мое последнее слово: не делайте моих статуй, не стройте храмов, не пишите писаний — чтобы я мог исчезнуть, как птичий след в синем небе. Не волнуйтесь о том, что мое исчезновение каким-то образом нарушит эволюцию человечества. Придут новые, лучшие будды, придут еще более великие революционеры. Я не хочу стоять на их пути».

Но никто не слушал. Первое,что сделали его ученики, когда он умер — они начали собирать все, что он сказал за сорок два года непрерывных бесед — утренних, вечерних. А он никому не разрешал записывать — по той простой причине, что эти записи могут стать писанием. Но эти слова были так глубоки, что на первом же собрании — уже на второй день после смерти Будды — было решено, что все просветленные ученики должны встретиться. Их было пятьсот — это называлось первой великой встречей, — и они решили, что каждый должен рассказать о своем опыте, «чтобы мы могли как-то собрать великое сокровище, которое исчезнет, если мы не сделаем этого сейчас».

Можно понять их заботу о будущих поколениях — что Будду нельзя потерять. Но понятно также, что, хотя они были просветленными, они не смогли согласиться с последним заявлением Будды, с его последними словами — и они даже не почувствовали, что действуют не в согласии с ними. Итак, каждый человек, который слышал,что говорил Будда, рассказал все, что он помнил. Возникли большие проблемы, потому что кто-то говорил одно, а кто-то другой возражал, что Будда говорил нечто другое.

Вскоре выяснилось, что между ними нет согласия. Возникло тридцать две школы — тридцать две разных школы и традиции, и каждая претендовала на то,что она — верная; и все начали создавать статуи Будды, писания. Статуй Будды по количеству больше чьих-либо статуй во всем мире.

Когда арабы и персы встретили в Монголии статую Будды, это была первая статуя, которую они когда-либо видели, поэтому у них слово, символизирующее статую — будт. «Будт» — это форма слова «будда»; они не делали никаких различий, потому что других статуй не было — только статуи Будды, — поэтому будда стал синонимом слова «будт», статуя. Даже сегодня в урду, персидском и арабском «будт» означает «статуя». Оно происходит от Будды — человека, который запретил делать свои статуи.

Буддизм стал традицией; и снова кому-то, кто обладал тем же гением и величием,пришлось бунтовать против этой традиции. Это не был бунт против Будды; это был мятеж против традиционализма, ритуализма. Священники, с которыми он боролся всю свою жизнь, вернулись; книжники снова стали важными людьми.

Бодхидхарма восстал против буддийской традиции, и частью его бунта была встреча с Дао; он принес все цветы Дао и создал новый опыт. Но он, как и Будда, не осознавал одного факта. Будда говорил: «Не делайте из меня традицию»,но традиция была создана. Бодхидхарма восстал против этой традиции, но он не понимал, что попадет в ту же ловушку человеческого ума. Он сам стал традицией.

Вскоре Ма Цзы осознал эту печальную историю — что Бодхидхарма, человек огня, сжигающий все писания, разрушающий все веры... Ма Цзы был человеком того же калибра. Бунтовать нелегко. Для этого нужны огромные внутренние ресурсы; иначе вы станете поверхностным, в ваших словах не будет традиционной глубины. Традиция дает определенную глубину, богатство, отточенность. Одному индивидууму, если он противопоставляет себя всем традициям, необходимо быть великим гением, обладать огромным творческим потенциалом.

Ма Цзы восстал против традиционализма, который вырос после Бодхидхармы. Он принес совершенно новые идеи, новые средства — палку, крик. Никто до него не слышал о том, что можно пробудить человека, крикнув в нужный момент; то, что удар палкой может стать наградой, было великим вкладом в человеческое сознание.

В руках Ма Цзы дзен снова стал свежим — таким, каким его хотел видеть Будда. Через тысячу лет Будда полюбил бы Бодхидхарму и Ма Цзы, людей, которые восстали. Мятежный дух любит само творчество, которое бунт привносит в любое действие, мысль, медитацию, искусство, музыку. Но Ма Цзы вновь... по-видимому,так и должно быть,таков порядок вещей: каждый мятежник тоже становится традицией.

Исан тоже хотел восстать против Ма Цзы. Это было восстание не против самого Ма Цзы,а против Ма Цзы,созданного традицией. Странный феномен: Исан любил Ма Цзы так же,как Будду и Бодхидхарму, но он не мог смириться с ритуалами, которые выросли позже, когда они умерли.

Но Исан не был великим гением. Он не мог сравниться с Ма Цзы или Бодхидхармой. Он был очень вежлив, и его вежливость делала бунт совершенно невозможным. Нельзя быть вежливым революционером; вы должны быть иконоборцем и больно бить по мертвой традиции. Вежливость сделает вас уважаемым человеком, а не революционером. Именно это и случилось — к сожалению: Исан стал уважаемым мастером. Поскольку он стал уважаемым,он потерял величие революционера.