Шри Ауробиндо - Шри Ауробиндо. Синтез Йоги – II

Посвящение, достигшее полноты, становится преподнесением всего нашего существа Божественному, а значит, всех наших помыслов и действий. На этом этапе Йога преданности вбирает в себя все сущностные элементы Йоги трудов и Йоги знания, но использует их по-своему и в своем собственном духе. Она становится жертвоприношением жизни и трудов Божественному. Но жертвоприношение любви больше, чем подчинение индивидуальной воли божественной Воле. Бхакта преподносит Божественному всю свою жизнь и всё, чем он является, всё, что он имеет, и всё, что он делает. Эта самоотдача может принять аскетическую форму, как в случае, когда он оставляет обычную человеческую жизнь и посвящает свои дни только молитве, восхвалению и поклонению или экстатическому созерцанию, когда он отказывается от собственности и становится монахом или нищим, не владеющим ничем, кроме Божественного, когда он отрекается от всех обычных действий, кроме тех, что помогают общению с Божественным и с другими преданными или относятся к сфере бхакти, или, в лучшем случае, он, укрывшись в неприступной крепости аскетической жизни, продолжает служить людям, выполняя ту работу, которая настолько исполнена любви, сострадания и добра, что кажется исходящей от самого Божественного. Однако существует более полное самопосвящение, свойственное любой интегральной йоге, в которой йогин, приемля жизнь во всей ее полноте и мир во всей его целостности и смотря на них как на игру Божественного, преподносит Ему все свое существо; он смотрит на все, что он собой представляет и чем владеет, как на принадлежащее только Божественному и никому другому, и выполняет все действия как жертвоприношение Ему. Благодаря этому происходит всеобъемлющее активное посвящение как внутренней, так и внешней жизни, безоговорочная и полная самоотдача.

Помыслы также посвящаются Божественному. Вначале это посвящение заключается в попытке сосредоточить ум на объекте обожания – ибо обычно беспокойный человеческий ум занят другими вещами и, даже будучи устремленным ввысь, постоянно отвлекается миром – в итоге мысли о Божественном становятся его привычными мыслями, а все остальное отодвигается на второй план и рассматривается только по отношению к Божественному. Практикуя это сосредоточение, часто прибегают к помощи физического образа или применяют более глубокое и эффективное средство – повторение мантры или божественного имени, благодаря чему удается узреть божественную личность. Те, у кого есть склонность к систематизации, полагают, что ищущий Божественное через посвящение ему своих помыслов проходит три стадии: сначала он постоянно слышит о божественном имени, божественных качествах и всём, что связано с ними, потом он постоянно думает о них или о божественном существе или личности, а затем постоянно сосредоточивает свой ум на объекте поклонения; благодаря этому наступает полная реализация. Также в процессе этой ментальной работы, когда возникающие чувства или степень сосредоточенности становятся очень интенсивными, происходит вхождение в самадхи, экстатический транс, в котором сознание перестает воспринимать внешние объекты. Однако, на самом деле, все это играет второстепенную роль; в данном случае важно только одно – предельное сосредоточение ума на Божественном и посвящение ему всех своих помыслов. Это сосредоточение отчасти напоминает созерцание, практикуемое в Йоге знания, но оно отличается от него по духу. По своей глубинной природе это не умиротворенное, а экстатическое созерцание; оно предполагает не переход в бытие Божественного, а низведение Божественного в себя и утрату отдельного «я» в глубоком экстазе его присутствия или его обладания; да и блаженство этого созерцания заключается не в покое, а в экстазе единения. Здесь тоже может иметь место аскетическое самопосвящение, которое, в конце концов, приводит к забвению жизни ради обладания этим экстазом, впоследствии становящимся вечным на иных планах; но также возможно и противоположное всеобъемлющее посвящение, благодаря которому все помыслы становятся полны Божественным, и даже при занятии обычными мирскими делами удается постоянно помнить о нем. В этой йоге, как и в других, человек начинает видеть Божественное повсюду и во всех и основывать все свои внутренние движения и внешние поступки на этой реализации. Однако в Бхакти-йоге всё в основном держится на силе эмоционального единения: ибо именно благодаря любви человек полностью посвящает себя Божественному, а Божественное полностью овладевает им, в результате чего все его мысли и действия становятся формами и образами божественной любви, охватившей дух и его инструменты

Обычно так происходит становление бхакти, и то, что поначалу могло выглядеть смутным почитанием некоего ментального образа Божественного, приобретает определенные черты и оттенки, а потом, после вступления на путь йоги, внутреннюю реальность и пылкость божественной любви. Но существует и более сокровенная йога, которая начинается с этой любви и приводит к реализации благодаря лишь своей страстности и пылу. В ней преданный не прибегает ни к какому другому методу или процессу. Всё остальное тоже приходит, но как следствие этой неутолимой жажды, так сказать, вырастая из этого побега и становясь его листьями и цветами; медитация, созерцание, повторение мантры и т. д. становятся не средствами, способствующими пробуждению и реализации любви, а излучением любви, уже растущей в душе. Именно на этот путь ступает душа, когда она, может быть, даже живя обычной человеческой жизнью, вдруг слышит звуки флейты Божественного, доносящиеся из-за зеленого полога расположенных неподалеку тайных рощ, и, уже не владея собой, она пускается на поиски и не может удовлетвориться или успокоиться до тех пор, пока не настигнет и не овладеет божественным флейтистом. Такова по сути сила самой любви, пробуждающейся в сердце и душе, забывших о земных объектах и устремившихся к духовному источнику всей красоты и восторга. В этом поиске сочетаются вся страстность и эмоциональность, все настроения и переживания любви, сосредоточенной на верховном объекте своей страсти и по своей интенсивности в сотни раз превосходящей высочайший накал человеческой любви. Вся жизнь кардинальным образом меняется, человека озаряет свет мимолетного образа, его охватывает острая тоска о Божественном – единственном предмете своей сердечной жажды, ему не терпится избавиться от всего, что отвлекает его от этого поиска, преграды, стоящие на пути к обладанию, становятся для него невыносимой мукой; но вот пелена спадает, и он отчетливо видит образ – средоточие всей красоты и всего блаженства. Он переживает всевозможные эмоциональные состояния, свойственные любви – радостную погруженность в мысли и мечты, блаженство первой встречи, ответного чувства и близости, муки расставания, яростные ссоры, слезы тоски, удесятеренный восторг нового единения. Сердце – сцена этой верховной идиллии внутреннего сознания, но сердце, постепенно претерпевающее кардинальное духовное преображение и становящееся распускающимся и сияющим лотосом духа. И как напряженность этого поиска превосходит высочайший накал обычных человеческих страстей, так и его блаженство и финальный экстаз превосходят любое ментальное представление и описание. Ибо это блаженство Господа недоступно человеческому пониманию.