Шри Ауробиндо - Шри ауробиндо. Эссе о Гите – I

Гита, обращающая свой призыв к воинственной природе Арджуны, начинает с этого героического движения. Она призывает его наброситься на великого врага-желание и убить его. Первое описание уравновешенности, сделанное ею, – это описание философа-стоика. «Тот, чей ум невозмутим среди горя и свободен от желания в окружении удовольствий, тот, от кого ушли симпатии, страх и гнев, является мудрецом, обладающим спокойным рассудком. У того, кто ни к чему не питает привязанности, хотя его посещают и добро и зло, не испытывает ни ненависти, ни радости, интеллект прочно укоренился в мудрости». Гита, приводя физический пример, говорит, что если человек воздерживается от пищи, объект чувства перестает оказывать воздействие, но сама привязанность чувства, rasa , остается; только тогда, когда даже при проявлении чувства он способен удержаться от поиска своей чувственной цели в объекте, artha , и отказаться от привязанности, желания получить удовольствие от вкуса, достигается наивысший уровень души. Именно путем направления ума на объекты, «блуждая по ним чувствами», viṣayān indriyaiścaran , но чувствами, подчиненными «Я», освобожденными от симпатии и антипатии, человек попадает в обширную и незамутненную чистоту души и темперамента, где нет места страсти и горю. Все желания должны войти в душу словно воды, вливающиеся в море, и все-таки она должна остаться неподвижной, наполненной, но не потревоженной: так в конце концов можно отказаться от всех желаний. Свобода от гнева и страсти, страха и влечений постоянно выделяется как необходимое условие свободы, и ради этого мы должны научиться сносить их удары, которые не могут быть нанесены, если мы не подставляем себя под действие их причин. «Тот, кто может здесь, в теле, выдержать напор гнева и желания, тот – йогин, счастливый человек». Titikṣā , воля и сила, необходимая для того, чтобы обуздать их, – это средство. «Они учатся переносить материальные прикосновения, вызывающие ощущения тепла и холода, счастья и боли, вещей мимолетных, которые приходят и уходят. Ибо человек, которому эти вещи не доставляют ни волнения, ни боли, твердый и мудрый, уравновешенный в удовольствии и в страдании, делается достойным бессмертия». Тот, чья душа пребывает в состоянии уравновешенности, должен сносить страдания и не испытывать ненависти, получать удовольствие и не радоваться. Даже физические привязанности должны быть подвластны стойкости, и это тоже является частью школы стоиков. Следует не бояться старости, смерти, страдания, боли, но принимать их и побеждать посредством высокого безразличия [29]. Не бежать в ужасе от Природы, надевшей свои низшие маски, но встретиться с ней и победить – вот истинная врожденная способность сильной натуры, puruṣarṣabha , львиной души, живущей среди людей. Подчиненная таким образом, она отбрасывает свою маску и открывает ему свою истинную природу в виде свободной души, не подчиненной ей, а являющейся ее царем и господином, svarāṭ , samrāṭ .

Но Гита принимает эту стоическую доктрину, эту героическую философию с тем же условием, с которым она принимает тамасический отказ, – над стоической доктриной должно существовать саттвическое видение знания, в ее основании – стремление к самоосознанию, а по ее ступеням должен происходить подъем к божественной Природе. Стоическая доктрина, которая просто уничтожила общие привязанности нашей человеческой природы, – хотя и менее опасна, чем тамасическая усталость от жизни, бесплодный пессимизм и безрезультатная инертность, потому что она бы, по крайней мере, увеличила силу и самообладание души, – все же не была бы абсолютно хороша, поскольку могла бы привести к бесчувственности и несвойственной человеку изоляции, не давая истинного духовного освобождения. Стоическая уравновешенность оправдана как элемент школы Гиты, потому что может быть соединена с осознанием свободного неизменного «Я» в подвижном человеке, param dṛṣṭvā , с пребыванием в этом новом самосознании, esā brāhmī sthitiḥ , и способна помогать ему. «Пробуждаясь к Наивысшему разумом, стоящим даже выше проницательного ума, придай «Я» силу при помощи «Я», чтобы сделать его твердым и спокойным, и срази этого врага, которого так трудно атаковать, – Желание». Как тамасический отказ, так и раджасическое побуждение к борьбе и победе оправданы только тогда, когда они обращаются за пределы самих себя через саттвический принцип самопознания, который узаконивает и отказ, и борьбу.

Чистый философ, мыслитель, прирожденный мудрец не только полагается на саттвический принцип в себе как на свое основное оправдание, но с самого начала использует его как инструмент управления собой. Он начинает с саттвической уравновешенности. Он также видит бренность материального и внешнего мира и его неспособность удовлетворить желания или дать истинное наслаждение, но это не вызывает в нем печали, страха или разочарования. Он смотрит на все спокойным, проницательным взором и делает свой выбор, не испытывая отвращения или растерянности. «Удовольствия, рожденные прикосновениями вещей, – причины горя, у них есть начало и конец; следовательно, мудрец, человек, обладающий пробудившимся разумом, budhaḥ , не ищет в них наслаждения. «Я» в нем не привязано к прикосновениям внешних вещей; он обретает свое счастье в самом себе». Он понимает, как поясняет Гита, что сам является своим врагом и своим другом, и, следовательно, он не принимается за низвержение самого себя путем предания своего существа в руки желания и страсти, nātmānam avasādayet , но освобождается из этого заточения при помощи своей собственной внутренней силы, uddhared ātmanātmānam ; ибо кто бы ни победил свое низшее «я», тот обретает своего лучшего друга и союзника в своем высшем «Я». Благодаря саттвической уравновешенности он удовлетворяется знанием, становится властелином своих чувств, йогином, – ибо уравновешенность и есть Йога, samatvam yoga ucyate , – одинаково рассматривающим глыбу земли, камень и золото, спокойным и самоуравновешенным в жаре и холоде, в страдании и счастье, в чести и бесчестии. Он одинаково относится в душе к другу, врагу и человеку безучастному, занимающему нейтральную позицию, потому что видит, что это – преходящие отношения, порожденные меняющимися условиями жизни. Даже притязания на ученость, чистоту и добродетель и претензии на превосходство, которые люди основывают на этих вещах, не уведут его за собой. Его душа одинаково относится ко всем людям, к грешнику и святому, к добродетельному, ученому и культурному брамину и падшему парии. Все это – те описания, которые Гита дает саттвической уравновешенности, и они достаточно хорошо подводят итог тому, что известно миру как спокойная философская уравновешенность мудреца.