Шри Ауробиндо - Шри ауробиндо. Эссе о Гите – I

Но когда человек уже добрался до вершины? Тогда труды – уже не причина; причиной становится покой самообладания, обретенный благодаря трудам. Причиной чего? Сосредоточенности в «Я», в сознании Брахмана и полной уравновешенности, в состоянии которой вершатся божественные труды освобожденного человека. «Ибо, когда человек не привязан к объектам чувства или к трудам и отверг любую волю желания в уме, тогда говорят, что он взошел на вершину Йоги». Таков, как мы уже знаем, дух, в котором освобожденный человек исполняет труды; он исполняет их без желания и привязанности, без эгоистической личной воли и ментального поиска, который является отцом желания. Он преодолел свое низшее «я», достиг полного покоя, в котором проявляется его высшее «Я», его высшее «Я» всегда сосредоточено в своем собственном бытии, samāhita , в Самадхи, не только в трансе отвлеченного вовнутрь сознания, но постоянно, в бодрствовании ума, когда он подвержен влиянию причин желания и нарушения покоя, горю и удовольствию, жаре и холоду, чести и бесчестию, всем двойственностям, śītoṣṇasukhaduḥkheṣu tathā mānāpamānayoḥ . Это высшее «Я» есть Акшара, kūṭastha , который стоит над изменениями и волнениями природного существа и говорят, что йогин пребывает в Йоге с Акшарой, когда он подобен ему, kūṭastha , когда он выше всех обликов и изменений, когда он удовлетворяется самопознанием, когда его ум уравновешен по отношению ко всем вещам, событиям и личностям.

Но, в конце концов, этой Йогой не так легко овладеть, как Арджуна действительно сразу же и предполагает, ибо неугомонный ум всегда легко столкнуть с высот при помощи атак внешних объектов, и он может снова попасть под жестокую власть горя, страсти и неуравновешенности. Следовательно, казалось бы, Гита продолжает, в дополнение к своему общему методу знания и трудов, предлагать нам также особый процесс медитации Раджа-йоги, мощный практический метод, abhyāsa , надежный метод полного управления умом и всей его деятельностью. В этом процессе йогину предписывается постоянно практиковать единение с «Я», так чтобы это единение могло стать его обычным сознанием. Он должен уединиться, ему следует изгнать из своего ума любое желание и идею обладания, ему надлежит управлять собой в своем существе и сознании. «Он должен установить в чистом месте устойчивое сидение, не слишком высокое, но и не слишком низкое, покрытое тканью, оленьей шкурой, священной травой и, сидя там, сосредоточив ум и управляя деятельностью ментального сознания и чувств, должен практиковать Йогу для самоочищения, ātmaviśuddhaye ». Он должен принять неподвижную, прямую позу, свойственную практике Раджа-йоги; поле зрения должно быть сужено и сконцентрировано между бровями, «не надо оглядывать окрестности». Следует поддерживать ум в состоянии спокойном и свободном от страха и соблюдать обет брахмачарьи; вся находящаяся под контролем ментальность должна быть посвящена Божественному, обращена к нему, так что низшее действие сознания будет погружено в высший покой. Ибо поставленная цель – это тихий покой Нирваны. «Таким образом, всегда погружаясь в Йогу посредством управления своим умом, Йогин обретает верховный покой Нирваны, основание которой находится во Мне, śāntim nirvāṇaparamām matsaṁsthām ».

Этот покой Нирваны достигается, когда все ментальное сознание полностью подчинено контролю и освобождается от желания, остается спокойным в «Я»; когда, будучи неподвижным подобно свету лампы в безветренную погоду, оно прекращает свою неустанную деятельность, отгораживается от внешнего движения, и, благодаря безмолвию и тишине ума, внутри становится видно «Я», не искаженное, как в уме, но такое, какое оно есть, видно не так, как его неверно, ошибочно или частично передает ум, или как оно представляется нам через эго, но как оно самопостигается, svaprakāśa . Тогда душа удовлетворяется и познает свое истинное блаженство, не то неспокойное счастье, которое является уделом ума и чувств, а счастье внутреннее, безмятежное, в котором душе не грозит опасность со стороны волнений ума и в котором она уже не способна отступить от духовной истины своего существа. Даже самый жгучий приступ ментального горя не может вывести ее из равновесия: ибо ментальное горе приходит к нам снаружи, является реакцией на внешние касания, и это внутреннее самосущее счастье тех, кто больше не приемлет рабства нестабильных ментальных реакций на внешние прикосновения. Это избавление от контакта с болью, разрыв связи ума и горя, duḥkha-saṁyoga-viyogam . Прочное завоевание этого неотъемлемого духовного блаженства – это Йога, это божественное единение, величайшее из всех достижений, сокровище, рядом с которым все прочие теряют свою ценность. Следовательно, надлежит эту Йогу неуклонно практиковать, не поддаваясь унынию из-за трудности или неудачи, до обретения свободы, до тех пор, пока блаженство Нирваны не будет получено в вечное владение.

Главный упор здесь сделан на успокоение эмоционального ума, ума желания и чувств, которые принимают внешние прикосновения и откликаются на них при помощи наших обычных эмоциональных реакций; но в безмолвии самосущего бытия следует успокоить даже ментальное мышление. Во-первых, надо полностью отказаться от всех без исключения желаний, рожденных волей желания, а чувства должны сдерживаться умом так, чтобы они по своему неугомонному обыкновению не разбежались во все стороны; но затем уже сам ум должен быть охвачен буддхи и отвлечен внутрь. Человек должен постепенно прекратить ментальную деятельность при помощи буддхи, удерживаемого в сосредоточенности, а сосредоточив свой ум в высшем «Я», человек вообще ни о чем не должен думать. Когда бы ни выступал вперед неугомонный, беспокойный ум, им нужно управлять и подчинять высшему «Я». Когда ум совершенно успокоен, на йогина нисходит наивысшее, безупречное, бесстрастное блаженство души, ставшей Брахманом. «Не запятнанный таким образом страстью и постоянно погружающийся в Йогу, йогин легко и счастливо наслаждается касанием Брахмана, который представляет собой всеобъемлющее Блаженство».

И все-таки, пока человек жив, итогом является не нирвана, которая делает невозможным любое действие в мире, любую связь с существами в мире. На первый взгляд, казалось бы, что так должно быть. Когда перестали существовать все желания и страсти, когда уму больше не позволено предаваться размышлениям, когда практика безмолвной и одинокой Йоги стала нормой, какое же после этого возможно дальнейшее действие или связь с миром внешних прикосновений и изменчивых ликов? Несомненно, йогин в течение какого-то времени продолжает оставаться в телесной оболочке, но пещера, лес, вершина горы кажутся теперь наиболее подходящим, единственно возможным местом для его продолжающейся жизни и постоянного транса Самадхи, его единственной радости и единственного занятия. Но, во-первых, когда следуют этой уединенной Йоге, Гита не рекомендует отречения от любого другого действия. По ее словам, Йога существует не для человека, который отказывается от сна, пищи, игры и действия, равно как она не годится для тех, кто чересчур балует себя этими радостями жизни и тела; но сон и пробуждение, пища, игра, напряженные усилия в трудах – все это должно быть yukta . Это обычно интерпретируется в том смысле, что во всем должна быть умеренность, все должно быть упорядочено, во всем нужно поступать разумно, и, действительно, значение может быть и таким. Но в любом случае, когда Йога достигается, все это должно быть yukta в другом смысле, обычном смысле этого слова на протяжении всей Гиты. Тогда в любом состоянии, во время бодрствования и во сне, при приеме пищи, в игре и действии, йогин пребывает в Йоге с Божественным и все будет делать, сознавая, что Божественный есть «Я», «Все», что поддерживает и содержит в себе его собственную жизнь и действие. Желание, эго, личная воля, мышление ума – мотивы действия только в низшей природе; когда эго утрачивается и йогин становится Брахманом, живет в трансцендентном, универсальном сознании и даже является этим сознанием, из этого сознания самопроизвольно исходит действие, сияющее знание, превосходящее ментальное мышление, сила иная, чем личная воля, и более могущественная, чтобы исполнить для него его труды и принести их плоды; личное действие прекратилось, все поглощено Брахманом и принято Божественным, mayi sannyasya karmāṇi .