Поль Вайнцвайг - Десять заповедей творческой личности

Когда Альберт Эйнштейн разрабатывал свою теорию относительности (он опубликовал ее в двадцать шесть лет), у него хватило мужества преодолеть зависимость от великих ученых своего времени, потому что он был уверен (это же ему подсказывала и интуиция), что эти ученые занимались не тем, чем нужно. Мышление гениев отмечено в первую очередь смелостью — мужественной уверенностью в себе.

Но на пути к достижению уверенности в себе много препятствий, главное из них — зависть, сомнения и страх. Зависть — чувство неудовлетворенности и злой воли, порожденное преклонением перед очевидным превосходством других людей. Подобно ржавчине, разрушающей железо, зависть разъедает уверенность в себе и постоянно стимулирует негативные сравнения. Невозможно развить положительные качества характера, исходя из негативных эмоций. Зависть — прародительница клеветы, несправедливости и преступлений. Зависти противостоит доброжелательность, освобождающая человека от злого духа соперничества со всем тем хорошим, что он видит в других. Встречаясь с прекрасными качествами в других, добротой, альтруизмом, героизмом и т.п., независтливый человек "подкрепляет" себя позитивными ассоциациями и обретает уверенность в собственных силах.

Подобно зависти, постоянные сомнения в себе окутывают туманом цель и атрофируют способность принимать решения. Сомневающиеся в себе сомневаются во всем и вся. Такого рода сомнения порождают колебания, метания из стороны в сторону, неопределенность. Сомнения и нерешительность распыляют жизненную энергию и подрывают уверенность в себе. Когда сомнение связано со смятением чувств и разрушением целостности мысли, то оно неизменно приводит к ослаблению Силы Личности. Следует подчеркнуть, что в данном случае под сомнением подразумевается хронический дефицит уверенности в себе и в своем будущем. Существует, однако, сомнение и иного вида, "здоровое" сомнение, которое должно сопутствовать принятию ответственных решений и приносить пользу. Подобное сомнение базируется на совести и интуиции. Оно может в нужный момент и предостеречь: "Когда вас одолевают сомнения в правильности предпринимаемого вами действия, воздержитесь от него" (Зоро Астер).

Сомнение заразительно. Если у вас есть нечто заветное, что вам хотелось осуществить, и вы начинаете обсуждать ваши планы с теми людьми (родителями, учителями, друзьями или знакомыми) , которые сомневаются в вашей способности реализовать задуманное, то вы неизбежно заразитесь их сомнением. И это подорвет вашу уверенность в себе. Любое начинание можно погубить, если стремиться заранее обговорить его со всеми сомневающимися. И наоборот, план, поддержанный окружающими, набирает необходимую силу, придает человеку уверенность в себе, что так необходимо для его реализации. А "поставленному на рельсы" делу уже не могут повредить никакие колебания. Делитесь своими намерениями и начинаниями только с очень близкими людьми, которые преисполнены веры в ваши способности. Если в вашем окружении есть хоть один человек, который преисполнен доброжелательной веры в вас, то вы сможете осуществить все ваши начинания.

Эдмунд Берк писал, что " никакая страсть не может столь эффективно парализовать разум человека и лишить его способности мыслить и действовать, как страх ". Как мы уже убедились на материале предыдущих глав, страх не только ослабляет Силу Личности, но и "привлекает" как раз то, чего мы лихорадочно пытаемся избежать. (Животные особенно чувствительны к биохимической природе человеческого страха, это известно каждому опытному дрессировщику. Дикие животные всегда нападают на человека, если чувствуют, что тот охвачен страхом.) Страх и сомнение тесно взаимосвязаны, так как страх исходит из неопределенности — нехватки уверенности в своей способности справиться с реальными или мнимыми трудностями. Недаром говорится, что в страхе нет ничего, кроме страха. И действительно, страх всегда тормозит мысли и парализует волю. Древнегреческий философ Эпиктет мудро заметил: "Не так страшны боль и смерть, как страх боли или смерти". Часто люди, всю жизнь боявшиеся умереть, на самом деле относятся к смерти спокойно и даже безмятежно, когда сами встречаются с ней "лицом к лицу". В 1892 году Альберт Галлон Гейм, профессор геологии Цюрихского университет, опубликовал свое ставшее классическим научное исследование несчастных случаев, связанных с падением с высоты. Его книга "Несколько слов о роковых падениям", написанная на основе собственного двадцатипятилетнего опыта пребывания в горах, содержит сотни интервью с теми, кто выжил после падения, — с альпинистами, кровельщиками и другими жертвами различных несчастных случаев.

Почти 95% опрошенных показали, что "они не испытывали при этом ни ощущения надвигающейся беды, ни парализующего страха, какой бывает у человека в менее опасных обстоятельствах (скажем, в случае внезапного пожара). Нет никакого волнения, отчаяния или боли— скорее, спокойствие, собранность, полное приятие всего, чувство уверенности и ускоренная работа мысли. Напряжение умственной деятельности резко возрастает, увеличиваясь в сотни раз, взаимосвязь событий и их вероятный исход видятся с предельной ясностью, а смятения нет вовсе. Время словно раздвигается. Человек действует с поразительной быстротой, исходя из точной, объективной оценки ситуации. В ряде случаев перед глазами, словно на фотопленке, "прокручивается" вся предыдущая жизнь. И наконец, падая, человек вдруг слышит дивную музыку и окунается в иссиня-голубое небо с розовыми облаками. Сознание безболезненно отключается (обычно в момент удара), а сам удар можно лишь услышать, но не почувствовать. Очевидно, слух отключается в последнюю очередь".

Профессор Гейм описал также свое собственное падение с горы (во время которого он машинально хватался за шляпу, слетавшую с головы), когда он падал с высоты около двадцати метров. Впоследствии он вспоминал, как отчаянно пытался снять очки и покрепче ухватиться за альпеншток (в надежде, что это спасет его), как переживал, что пропустит свою первую лекцию в университете, и заодно пытался мысленно утешить слою семью.

"... Затем я увидел всю свою жизнь во всех ее красках, словно на сцене, находящейся где-то вдалеке. Себя я видел в роли главного героя этой "пьесы". Все было пронизано небесным светом и ощущением прекрасного, без всякой примеси горя, страха или боли... Возвышенные, исполненные гармонии мысли заполонили мое сознание и соединили все образы воедино. Подобно волшебной музыке, блаженное спокойствие захлестнуло мою душу". Гейм отмечал также, что приближение смерти гораздо болезненнее выглядит со стороны. "Часто наблюдатель, - писал он, — парализованный ужасом, дрожа всем телом и душой, испытывает в конечном итоге более глубокую и длительную травму" (т.е. травму, более глубокую по сравнению с травмой самого пострадавшего). "Я должен добавить, — писал дальше Гейм, — что до сих пор с ужасом вспоминаю разбившуюся корову. Мое же собственное падение оставило в памяти лишь приятное преображение".