Дмитрий Морозов - Дваждырожденные

Через несколько мгновений явственно раздались шаги одинокого преследователя. Впрочем, в них не чувствовалось никакой угрозы, и сердца наши не сжимала тревога. Значит, идущий следом не нес зла. Шаги все ближе. Вот в узком переулке появляется невысокая фигура, с головы до ног завернутая в покрывало. Быстро движутся маленькие ножки. Девушка! Она почти наткнулась на Митру, когда он, неслышно и стремительно отделившись от стены, загородил ей путь. Девушка тихо ойкнула. Верхний конец покрывала соскользнул с ее головы, и мы с удивлением узнали дочь хозяина трапезной, которую мы защищали от пьяных кшатриев. Испуг расширил ее глаза, сделав их похожими на черные лесные омуты в обрамлении густых зарослей осоки. В их темной глубине, как кувшинки, посверкивали искры тревожного любопытства. Ее взгляд напомнил мне о чем-то давнем, безвозвратно ушедшем в прошлое и никак не связанном ни с Хастинапуром, ни с великими планами царей.

— Я знала, что догоню вас, молодые господа, — чуть запыхавшись сказала девушка.

Какой нежный и звонкий у нее голос! Как колышется высокая грудь под тонкой тканью! Я с трудом заставил себя слушать ее речь.

— Не бойтесь, я одна. За мной никто не следит.

— Почему мы, честные и законопослушные горожане, должны чего-то бояться? — отрезал Митра.

— Как тебя зовут? — значительно мягче спросил я.

— Мое имя Прийя, что значит «всем желанная», — грустно улыбнулась она, — увы, это действительно так. В общем-то, мне нравится радовать людей, особенно когда они не скупые. Но эти грязные дети ракшасов — кшатрии… Ой, — всплеснула тонкими ручками девушка, — я не хотела вас обидеть!

— Почему это нас должно обидеть твое пренебрежение кшатриями? — спросил Митра с усмешкой. — Мы вайшьи…

Девушка с вызовом оглядела его с ног до головы и тоже улыбнулась:

— Причастный высокой доле господин шутит. Вы не вайшьи, хоть и одеваетесь, как они. Вайшьи не умеют так драться. Я тогда пряталась за стойкой и видела ваши глаза — горящие, как у тигров. Никто в целом городе не умеет так драться. На вас лохмотья, неподобающие вашему положению, живете же вы во дворце. Я проследила. И вас охраняют.

Она перевела взгляд с Митры на меня и добавила:

— Я чувствую, что вам угрожает какая-то опасность. Может быть, я могу помочь?

Мы с Митрой улыбнулись. Несмотря на нелепость положения, нам стало радостно. Если не считать старого садовника, это была первая душа, открывшаяся нам в Хастинапуре.

— Чем ты нам можешь помочь? — ласковым тоном спросил Митра, прежде чем я успел посоветовать девушке отправляться к отцу.

— Вам не всегда удастся уходить от ваших стражей незамеченными, — сказала девушка, — а я могла бы разыскивать для вас все, что вам нужно… Хотя я не знаю, что вам нужно, — смутившись, добавила Прийя.

— Если б мы сами знали, что, — пробормотал Митра, — а впрочем, помоги сначала отыскать укромное место, где мы сможем поговорить.

Прийя кивнула головой и, быстро переставляя точеные ножки, заскользила по узким грязным переулкам. Мы мало обращали внимания на дорогу, следя лишь за плавным покачиванием крутых бедер и тонкой талии. Можете себе представить наше удивление, когда, последовав за ней, мы в конце концов обнаружили, что она привела нас окольными путями к своему дому.

— Нет уж, хватит с нас трапезных, — покачал головой Митра в ответ на приглашение войти, — к тому же, как на это посмотрит твой отец?

Прийя звонко рассмеялась:

— Мой отец рассказывает соседям о неведомых героях, спасших его дочь и исчезнувших при помощи майи. Кшатрии, которых вы проучили, обходят наш дом стороной, а других посетителей стало больше. Вы принесли нашему заведению известность.

— А как быть с вашими обычаями? — осторожно спросил я. — Разве девушки Хастинапура могут принимать мужчин у себя дома?

Прийя подняла на меня большие, по-детски круглые глаза, и улыбнулась грустной, совсем недетской улыбкой.

— Не бойтесь, вы будете не первыми мужчинами в этом доме, и ваши посещения не вызовут никаких подозрений.

На мгновение ее чело затуманилось, но потом она зло тряхнула головой, и черные локоны рассыпались по плечам, как змеи:

— Но никогда у меня не было этих грязных быков — кшатриев. Ни один мужчина не получил у меня наслаждения силой.

Я не знал, что ответить. И поэтому просто взял ее за руку. Маленькая ладонь была прохладной и нежной. Кончиками пальцев я чувствовал, как гулко отдаются удары ее сердца в тонком запястье. Прийя говорила искренне. Ни один соглядатай Дурьодханы не смог бы сыграть такого волнения. Мы с Митрой обменялись взглядами, и он решительно кивнул:

— Веди.

Прийя постучала, и немного погодя с внутренней стороны скрипнул тяжелый засов, и дверь отворилась. Мы оказались в маленьком дворике, укрытом навесом из пальмовых листьев. Посреди двора был вырыт колодец, а рядом с ним поднимался зеленый зонт одного дерева с узловатыми ветвями и толстой корой. Наверное, много поколений назад какой-нибудь прадед Прийи, построив этот дом и вырыв колодец, посадил на счастье маленький росток. Теперь дерево состарилось вместе с домом, вместе со всем Хастинапуром, корни которого уходили еще дальше в непроглядные глубины древности. Задумывалась ли эта светлая и быстрая девушка, что вся ее жизнь для этого огромного города не более, чем трепет солнечного блика на зеленом листке. Наверное, не задумывалась и потому оставалась счастливой. Словно почувствовав мои мысли, Прийя быстро повернула ко мне голову Ее губы улыбались, а глаза смотрели чуть тревожно и вопросительно.

— Этот дворик и маленькая кухня отделяют наш дом от трапезной. Мои младшие братья и отец готовят еду и обслуживают посетителей. Но сейчас я скажу, что вы пришли, и они наверняка захотят поклониться вам.

Мы с Митрой чувствовали себя немного неловко. К тому же близость места наших недавних подвигов не добавляла ощущения безопасности. Но отказываться было уже поздно. Мы прошли вслед за Прийей в небольшую комнату, где из всей обстановки было только несколько циновок, низкий столик с глиняным кувшином и несколькими чашами. Налив нам прохладного вина и усадив на циновки, девушка быстро и плавно выскользнула из комнаты. Мы с Митрой пригубили вина и расслабились. Давно уже я не чувствовал себя так спокойно и радостно, как в этой скромной комнате, наполненной невидимым светом заботливого внимания Прийи.

Впрочем, скоро в дверь вошел хозяин трапезной и двое его сыновей с подносами, на которых что-то дымилось и источало аромат. Прийя быстро разложила перед нами широкие банановые листья, насыпала рис и уставила всю поверхность стола маленькими глиняными тарелочками со всевозможными соусами, специями и приправами, позволяющими наполнить кушанье каждого крестьянина удивительным разнообразием вкусовых оттенков. Мы пригласили хозяина сесть с нами, и после обмена неизбежными в таких случаях учтивыми словами все приступили к трапезе.