Дмитрий Морозов - Дваждырожденные

Бесконечное верчение гончарного круга в руках равнодушного бога.

Я заставил себя прекратить бесполезные поиски братьев по разуму и обратил свое внимание на старейшину общины, который вышел встречать нас в окружении нескольких крепких парней, державшихся, впрочем, весьма почтительно. Мы получили пищу для себя и корм для лошадей. Кумар расплатился щедро, чем, кажется, несказанно удивил хозяев, привыкших, что вооруженные люди не покупают, а грабят.

Тем временем крестьяне, справившись с собственным страхом, собрались вокруг нас, похожие на идолов, вырезанных из черного сучковатого дерева. Они не говорили, а просто стояли вокруг, рассматривая нас широко открытыми глазами без приязни и особого любопытства. Кое-где перешептывались женщины, закрывающие лица платками. На черных худых руках вспыхивали медные браслеты, звенели серьги. Где-то позади истошно орал ребенок. Никто не делал попытки заговорить.

«Чужая жизнь, — подумал я, — почти невозможно представить себе, что когда-то я был с той стороны занавеса непонимания. Что я мог сказать им сейчас? От чего предостеречь? Я ушел слишком далеко и потерял путь домой».

Кумар, очевидно, воплотившийся в мои мысли, скомандовал отряду искать место для ночлега в стороне от деревни.

— В лесу будет чище и спокойнее, — коротко бросил он мне. Кшатрии поворотили коней, нагруженные тюками с провизией. Никто не пытался остановить нас. Все жители деревни были рады, что приход вооруженного отряда не нарушил покоя.

Мы ехали берегом тихой мутной реки. Сумерки были полны густым ароматом цветов.

— Поклонение законам отцов заставило время остановиться, — с грустью сказал Кумар, — я проходил через такие деревни тысячи раз, но лишь сегодня понял, что они сохранили облик мира, существовавшего до Сокровенных сказаний. Память без поиска лишь приумножает ошибки. Теперь и мне понятны слова Маркандеи о том, что Калиюга наступает, когда люди поклоняются как реликвиям останкам бренной плоти.

Я хмуро возразил:

— Может быть, именно здесь живут прямые потомки создателей Сокровенных сказаний. Те из нас, кто переживет ближайшую войну, будут вынуждены влачить ничуть не более достойное существование.

Костер на берегу реки. Запах специй и горячих лепешек. Тихий разговор усталых воинов. Сколько таких ночных привалов было у нас в минувший месяц! Вдруг кшатрий, стоявший на страже, издал предупредительный крик и метнулся в кусты. Оттуда он выволок юношу, в набедренной повязке с тугим узелком в руках. Обычный крестьянский парень стоял перед нами в свете костра и трясся от страха. Нет, не совсем обычный. Что-то мелькнуло в широко открытых глазах, непривычно прямо уставившихся на нас с Кумаром. Отблеск мысли, луч воли, надежды?

— Кто ты? — нахмурившись спросил Кумар.

— Мурти, — тихо ответил парень. Я почувствовал, как сбилось с ритма его сердце. Испуг? Ожидание? — Мурти, что означает божественная сила, — уже весело заметил Кумар, — как раз этого нам и не хватало в пути. Зачем ты шпионишь за нами?

— Будьте милостивы, о тигры-мужи! Какой шпион? Просто ничтожный вайшья хочет уйти с вашим отрядом. Я могу служить, чистить ваших коней, оружие. Разве высокородные кшатрии не нуждаются в услужении?

— Не нуждаются, — отрезал Кумар. — Дваждырожденные служат себе сами. Одним из нас нельзя стать, просто пожелав этого. Разве не так поют ваши чараны?

— А кто они такие? — изумленно вымолвил парень. Тут уж пришла очередь удивляться и всем нам.

— Сказители, певцы, вдохновленные богами. У вас что, нет таких?

— Нет, у нас поют только выпив пальмовой браги.

— Кто же рассказывает о прошлом?

— Никто. Что о нем рассказывать? Дед говорит, что боги создали нашу деревню и джунгли и кшатриев с раджой, раздав каждому его обязанности. Все так и останется, пока все делают предписанное. А как нарушат закон, так они, то есть, боги, все уничтожат. А до той поры и деревня будет, и крепость, и раджа всегда найдется. Только вот не пойму, откуда вы взялись. Вы иные. Может, потому что из других земель.

— Мы — риши, — ответил я. — Мы смотрим, чтобы боги не уничтожили мир.

Мурти одарил меня откровенно недоверчивым взглядом:

— Нет, вы, вроде, кшатрии, но какие-то странные, слабые… Те другие — сильные. Они, если что не так, кричат и убивают. Вы же разговариваете и улыбаетесь.

Это уже было: деревня в сонной одури векового труда и неизменности законов, мальчишка, жаждущий пробуждения и неосознанно примеряющий на себя облик дваждырожденного. Позвать бы его с собой, пробудить, напугать, очаровать величием мира. Но как я могу взять на себя его карму, когда сам нахожусь на узком пути долга? И вдруг я с пронзительной тоской подумал о Лате. Ни жены, ни дома, ни очага, вокруг которого сидят дети и таращат глаза, поглощенные рассказами отца…

— Мы собираем воинов, чтобы вести на Хастинапур, — сказал Кумар с сочувственной насмешкой в голосе.

— Я не воин, — ответил юноша, опуская голову, — я не могу убивать людей.

— Тогда ступай обратно в деревню и не пытайся изменить русло своей кармы, — вмешался я, — ты не знаешь, о чем просишь и к чему стремишься.

Юноша стоял в растерянности, не зная, как поступить. Кумар движением руки отправил двух кшатриев проводить парня в сторону деревни. Ночные джунгли были полны шорохов и криков зверей, так что порыв юноши мог вполне стоить ему жизни.

— А может, зря не взяли? — заметил кто-то из кшатриев. — Парень по виду крепкий.

— Мы едем не на прогулку. Человек, не готовый убивать и умирать, лишь обременит нашу карму своей бессмысленной гибелью, — возразил я, — вот если б мы были мирными риши, ищущими учеников…

Я не успел договорить. В той стороне, где лежала деревня, поднялся страшный крик, приглушенный расстоянием, но отчетливо донесший весть о смерти и отчаянии. Кшатрии повскакали со своих мест, ловко натягивая доспехи. Через несколько мгновений воины были в седлах и ждали команды. Мы с Кумаром колебались, не зная, что предпринять. В это мгновение затрещали кусты совсем близко от нас и на поляну выбежали два наших кшатрия вместе с Мурти, за которыми гнались высокие фигуры всадников, едва различимые в неверном свете сторожевых костров. Мы не знали, кем были нападавшие, но копья, направленные в спины убегавших, не оставляли времени для размышлений. Кумар вскинул руку, и тетивы луков пропели тонкую мелодию, разом щелкнув о кожаные браслеты стрелков. Всадники — все, сколько их было, — тяжелыми бесформенными мешками упали на землю.

— Там! Там жгут деревню, — задыхаясь выкрикнул Мурти и рухнул без сил под ноги наших лошадей. Кшатрии мало что могли добавить. Впрочем, что происходит, можно было догадаться по алым бликам, мечущимся в кронах пальм, и запаху дыма, который принес ветер со стороны деревни.