Сутта-Нипата

864. — Откуда исходят в мире дорогие предметы? И откуда жадность, владычица мира? И желание и исполнение откуда возникают здесь?

865. — Из жажды возникают дорогие предметы в мире и жадность, владычица мира; в ней же зарождаются желания и исполнения.

866. — Как зародилась та жажда в мире? И те решения, которые питают желание? Страх, и ошибки, и сомнения? И откуда возникла та Дхарма, которую возвестил нам Пустынник?

867. — Что названо было сладким и горьким, то породило здесь жажду; увидевши разрушение и возникновение в телах, человек составил решения в этом мире;

868. страх, сомнения и ошибки — все это связано вместе; пусть сомневающийся потрудится на пути мудрости, приникнет к истинам, возвещенным Пустынником.

869. — Откуда идут те сладости и горечи мира, и жаждой чего они возникают? И откуда рождается то понятие «зарождения и разрушения», о котором упомянул ты?

870. — Сладость и горечь возникают в чувственном контакте, — где нет чувственного контакта, там ни горечи, ни сладости никогда не бывает. Тут же лежит и начало «разрушения и зарождения», о котором упомянул ты, — вот что я говорю.

871. — Как возникает чувственный контакт в этом мире? Откуда вырастает влечение? Желанием чего угашается здесь любовь к себе и чем сокрушается жажда чувственного контакта?

872. — С именем-и-формой (нама-рупа) связан чувственный контакт, и в желании коренится влечение; угашением желаний уничтожается любовь к себе, уничтожением формы (рупа) уничтожается и чувственный контакт.

873. — Каков же должен быть тогда человек, чтобы форма (рупа) перестала существовать для него? Как могут заглохнуть здесь радости и страдания? Скажи мне, как же все это может перестать быть, — скажи, чтобы мы могли ясно познавать себя.

874. — Если не будет человек: ни с обычным восприятием (саннья), но и не с отсутствием восприятия безумного, ни без восприятия, ни с исчезнувшим восприятием, — тогда форма (рупа) перестанет существовать для него, ибо обольщение формой коренится в восприятии.

875. — О чем мы вопрошали тебя, то ты объяснил среди нас, теперь мы о другом спросим тебя, — ответь нам: не говорят ли некоторые, почитаемые здесь мудрыми, что главная вещь — очищение духа, но не утверждают ли также и различного этому?

876. — Некоторые из прославленных здесь мудрыми, говорят, что главная вещь — очищение духа; другие же говорят, — исчезновение: эти мудрые, сведущие знают, что высшая чистота есть отсутствие всех пяти качеств.

877. Зная, как легко возникает зависимость, зная вещи, от которых зависят здесь люди, зная путь освобождения от зависимости, испытующий Мудрец не вступает в словопрения, — он никогда и ни к чему не возвращается вспять.

878. Закосневшие в принятых воззрениях, многие люди, вступая в собеседные пререкания, провозглашают сами себя знатоками, говоря:

«Кто так понимает, тот знает Дхарму, кто же противится тому пониманию, тот несовершенен».

879. Вступая в пререкания, они восклицают: «Мой противник — глупец, невежда», — вот что говорят они… В каком же из учений — истина, ибо ведь каждый из спорщиков заявляет себя единственно сведущим?

880. — Кто не признает нашего толкования, тот глупец, подобен животному, человек скудоумный, — все они, остальные, глупцы, малоумные, все они закоснели в своих взглядах;

881. мы же, путем своего учения, достигли верного очищения, мы — люди чистого понимания, сведущие; глубока наша мысль, нет никого среди нас людей малого разума, наши понятия совершенны!

882. Я не говорю: «Это верно», — про то, чем глупцы взаимно пятнают друг друга; свои собственные воззрения они приняли за непреложную истину, и оттого всех остальных называют глупцами!..

883. Что одни называют истиной, действительностью, — то другие зовут пустотою и ложью; отсюда возникают их споры, начинаются словопрения. Отчего же саманы не утверждают одного и того же, как истину?

884. Ибо есть только одна истина, нет двух истин, — и для разумного человека никогда не будет причин к пререканиям с другим разумным; если же каждый из саман восхваляет то одно, то другое, как истину, — тогда они и не могут утверждать одного и того же.

885. Отчего же те спорщики, что объявили каждый себя знатоками, возглашают различные истины? Оттого ли, что много различных истин есть на свете, оттого ли, что каждый из них верит слепо только своему пониманию?

886. Нет многих различных истин в мире, нет вечных, кроме Единой. Но, рассуждая о разных философских учениях, они возгласили Двойную Дхамму: ложь и истину.

887. В суждениях о видимом и слышимом, о добродетелях и делах благочестия, о мыслях и учениях других людей, — они, смотря на других с презрением и будто обрадовавшись тому решению, упрямо установились на своем понимании, говоря: «Наши противники — все глупцы и невежды».

888. Кто других называет глупцами, тот самого себя всегда называет знатоком и думает про себя, что только он один говорит правду, а других порицает.

889. Переполненный философскими учениями в безумстве гордости мнит себя всесовершенным, свои воззрения — непревосходимыми и себя особенно одаренным.

890. Если он, согласно молве, низок, — тогда и других он называет людьми низкого понимания; если же его восхваляют, как мудрого, совершенного, то и среди тех восхваляющих он не видит уже ни одного глупца.

891. — Кто преподаст учение, не согласное с нашим, тот скоро отпадает от чистоты, тот — несовершенный, — так не устают повторять они, страстно привязанные к своему учению.

892. В одних учениях упоминается чистота, в других же не допускается вовсе. Вот одни утверждают, что пути, которым поучают они, непоколебимы.

893. и говоря, что непреложны пути, возвещенные их учением, те спорщики называют своих соперников глупцами, и вот, называя своих соперников глупцами и нечистыми, они начинают раздоры.

894. Кто уперся в своих решениях, кто только себя считает верным мерилом, несравненным наставником, тот все более и более затягивается в словопрениях; кто отбросил все те решения, тот никогда не вовлечется ни в какие споры на свете.

895. Кто, закосневши в своих воззрениях, вступает в спор, говоря:

«Вот — истина», — тот то возбуждает порицания, то заслуживает похвалы.

896. Этого мало, этого недостаточно, чтобы достичь тишины и спокойствия; я говорю, что те пререкания принесут два плода… Сознавая то, пусть никто не вступает в споры, провидя Ниббану, — то место, где не возникнет никакое соревнование…

897. Мудрый не примет тех мнений, которые выросли среди людской толпы: он независим. Ничто слышимое, ничто видимое не прельщает его — и он ли поработит себя той или иной зависимости?