Реджинальд Рей - Нерушимые истины

Ещё более яркий пример воздействия, которое мотивация бодхисатвы может оказывать на людей, иллюстрируется рассказом, переданным Гленном Муллином (Glenn Mullin), о смерти его личного учителя Ринпоче, который был ранее аббатом монастыря Далай–ламы в Дхарамсале. Ринпоче из‑за плохого состояния сердца ушёл со своего поста и оставил формальное обучение. Он жил в маленькой комнате для медитации, занимаясь медитацией и принимая частных студентов. Муллин время от времени навещал его. Однажды Ринпоче упомянул об особенно важном обучении, которое он хотел дать Муллину. Однажды из темноты он сказал мне: «В течение нескольких лет я много раз обещал дать вам формальное наставление. Я думаю, что теперь время пришло. Если хотите, можете также пригласить присутствовать некоторых из наших друзей». В назначенный день в комнате Ринпоче собралась маленькая группа. Муллин сделал подношения, традиционно предоставляемые перед формальным обучением, и когда Ринпоче принял от него статую Будды, то, как говорит сам Муллин: «Я заметил, что, когда он ставил её на стол, он толкнул её ребром ладони, из‑за чего статуя упала на спину. Он быстро поставил её прямо, но наши глаза встретились на мгновение, и он ответил на моё замешательство чудесной улыбкой заверения». Без ведома Муллина «специальное обучение» Ринпоче началось. Ринпоче начал говорить.

«[Но] приблизительно после пятнадцати минут я заметил, что, хотя он и выглядел отлично, даже смеялся и шутил, когда говорил, когда он остановился и позволил говорить переводчику, его лицо изменило цвет и он слегка согнулся и закрыл глаза, чтобы концентрироваться на своих мантрах, перебирая чётки гораздо быстрее, чем обычно. После того как несколько минут прошли, я наклонился и спросил у него, все ли в порядке.

«Ну, — ответил он спокойно, — у меня сердечный приступ». В тот момент переводчик закончил говорить, и Ринпоче снова выпрямился и продолжал беседу, как если бы все было в порядке. Когда он снова сделал паузу, чтобы позволить переводчику говорить, я наклонился к нему и спросил: «Господи, разве мы не должны остановить обучение немедленно?» Он проникновенно посмотрел на меня. «Как хотите, мы можем либо продолжать сейчас, либо закончить в другое время». Я быстро попросил переводчика остановиться и попросил всех выйти из комнаты. Ринпоче переместился на свою кровать и сидел в медитации, прибежали несколько из его монахов и начали петь ему низким, глубоким тоном. Тем вечером он сидел в медитации без движения. На следующий день я посетил его дом. Ему было ещё не настолько хорошо, чтобы он мог принять меня, но он послал мне сообщение. «Ринпоче просит, чтобы вы помнили его обучение», — передал мне его помощник.

Той же ночью лама, сидя в медитации, перестал дышать. Его сердце остановилось, и организм перестал функционировать, хотя полные признаки смерти не проявлялись. Это — практика тукдам (tukdam), когда йог уходит к сердцу в смертельной медитации. Он сидел так в течение трёх дней без проявлений признаков смерти. Затем его голова упала на сторону, и смертельный процесс завершился. Такова смерть выполненного йога»{Глен Муллин. «Death and Dying». С. 101 — 103.}.

Таким образом, даже собственный уход Ринпоче представил как подарок другим. Его последний акт состоял в том, чтобы предложить свою смерть как глубокое обучение Муллину и его друзьям. Можно только вообразить всю глубину мотивации бодхисатвы, которая позволила бы человеку в последние моменты своей жизни думать так самоотверженно о других и желать им помочь.

Сакьонг Мипхам Ринпоче говорит, что эти обучения очень важны, потому что они сообщают нам, что именно мотивация человека, а не традиции, которым человек следует, определяет результат практики. Человек может быть занят в наиболее продвинутых практиках ваджраяны, которые может предложить традиция, но, как уже было показано, если выполнять их с корыстным побуждением, то дело будет обстоять так, как если бы человек не занимался дхармой вообще. Если практиковать ваджраяну с мотивацией хинаяны, чтобы удалить собственное страдание, то человек получит не больше чем результат хинаяны. Наоборот, человек может натирать пол или заниматься бизнесом, и если его фундаментальная мотивация — это сострадание к другим, то результат может быть больше — не менее чем само состояние будды.

Мотивация махаяны рождается с возникновением бодхичитта. Санскритское слово «бодхичитта» состоит из двух слов: bodhi , просветление, и chitta , сознание или сердце; оно может быть переведено как «сознание просветления» или «сердце просветления». (Слово «chitta» относится к месту человеческого интеллекта (ума), которое, как считается, находится в центре сердца. Поскольку это включает общее понимание наряду с эмоциональными способностями, «chitta» фактически значительно шире по значению, чем английское слово «mind»). Это относится к безусловному пониманию будды, существующего внутри каждого чувствующего существа.

Рождение бодхичитта подобно ясной, новой весне, наступающей в сухой пустыне. Сухая пустыня — это территория эго, где все заранее спланировано, ожидаемо и находится под контролем. Ничто не может расти в этой окружающей среде, потому что само эго — не более чем сухой песок. Эго, фактически, является оппозиционно настроенным к жизни, как слишком обеспокоенное своей территориальностью. В эту мёртвую окружающую среду эго мы принесли нашу практику хинаяны. Благодаря ей мы прокопали глубоко вниз под безжизненную пустыню. Теперь появилась удивительная весна бодхичитта, указывающая на просветлённую мудрость, которая существует в безграничном резервуаре под поверхностью пустыни.

Бодхичитта и её культивирование лежат в самом сердце махаяны. Чагдуд Тулку комментирует:

«Бодхичитта лежит в основе всего, что мы делаем, подобно корню лекарственного дерева, чьи ветви, листья и цветы — все производят укрепляющее жизнь лекарство. Качество и чистота нашей практики зависят от её проникновения в каждый метод, который мы используем. С ней все происходит уверенно. Без неё ничего не будет работать»{Чагдуд Тулку. «Gates to Buddhist Practice». С. 109.}.

Бодхичитта обычно подразделяется на два аспекта, относительный и окончательный. Оба они появляются спонтанно и неожиданно в ходе практики хинаяны и сигнализируют о том, что пришло время двигаться вперёд. Относительная бодхичитта — это смягчение и нежность, которые начинают развиваться. Она ведёт сначала к большему пониманию страдания других, а затем к возникновению сочувствия, доброты и сострадания. Как говорит Калу Ринпоче: «Приобретая знание о страдании всех чувствующих существ, мы начинаем чувствовать подлинную любовь и сострадание к ним»{Калу Ринпоче. «Luminous Mind». С. 127.}.