Григорий Двоеслов - Беседы на Евангелия. В 2-х книгах

Нравственно-практическая направленность слова Григория не должна удивлять читателя: это целеполагание связано со специфическими особенностями римского, выражаясь современным языком, менталитета. Юридически-практическое отношение к миру земному и миру небесному («при кончине мира заключается сумма дел рода человеческого» [Наст. изд. С. 88]) есть характерная черта римского и, шире, западного сознания. Горячие и страстные теоретические споры о боговедении и боговидении — это там, на Востоке, с его тысячелетней философской выучкой, а здесь, на Западе, тихое и томительное, но и деятельное ожидание «чуда» спасения, ибо «тот, который не имел внутренней жизни, должен быть уврачеван внешним чудом» (Наст. изд. С. 43).

Жатвы много, а делателей мало (Мф. 9, 37)? Так спешите «делать» спасение («сегодня мы знаем, что можно делать добро, но можно ли завтра, не знаем» [Наст. изд. С. 204]), неустанно борясь с грехами и алкая добродетелей («сделай, сколько можешь, дабы тебе не подвергнуться ответственности в мучениях» [Наст. изд. С. 55]); ищите «чуда» в домостроительстве Божием, страшась грядущего Судии… Следует, подчеркнем еще раз, учесть и невыносимые условия жизни италийца той жестокой, «смутной» эпохи, невольно влекущей за собой аскетическое умосозерцание.

Неизбывный «западный рационализм» ярко выражен и в аллегорико-символическом методе экзегезы Святителя, ибо он ищет сокровенного, таинственного смысла в Евангелиях с утилитарной целью, hic et nunc, здесь и сейчас, — ищет рационального в иррациональном, ибо «аллегория утверждает веру» (Наст. изд. С. 415).

Однако слог Григория, чистый и простой, лишенный риторической манерности, декларативной пылкости и софистически ложной многозначительности, невольно выдает смятенную душу римлянина, глубоко раненную несправедливостями земного мира. «Повсюду смерть, повсюду плач, повсюду опустошение», — горько сетует Святитель (см.: Наст. изд. С. 258).

Но ведь человек есть та евангельская драхма, которая была потеряна и вновь найдена и, «найденная», есть образ и подобие Божие (см.: Наст. изд. С. 321–322). И после Крестной смерти Спасителя человек получил возможность спасения, «потому что за род человеческий подвергся смерти Тот, Кто ничем не был должен смерти» (Наст. изд. С. 228). Непрестанное покаяние в грехах, их непреклонное отвержение и стяжание добродетелей приводят человека в Царство Небесное: «Исправляйте жизнь, переменяйте привычки, искушения ко злу побеждайте противлением, а допущенные грехи очищайте слезами» (Наст. изд. С. 25–26).

Никогда нельзя терять упования на «чудо» спасения («закидывайте якорь надежды вашей в вечную жизнь» [Наст. изд. С. 270]), даже и в самое «апокалиптическое» время, как бы говорит Григорий, ибо «Тот, Кто создал нас правыми, ожидает еще и зовет, чтобы мы восстали» (Наст. изд. С. 333)! И эти мысли Святителя имеют непреходящее значение и в нынешний «погибельный» век, после таких тяжелых испытаний, которые постигли и нашу Родину, и нашу веру…

Глубокое почитание папы Григория Великого сложилось уже при его жизни, а с VIII века отмечено начало празднования памяти Святителя. Открытие мощей Григория произошло в Риме в 826 году, а в 1298 году Святитель был официально объявлен «великим учителем Церкви» (наравне со святителем Амвросием Медиоланским († 397), блаженным Августином († 430) и блаженным Иеронимом [† 420]). Влияние богословствования папы Григория имело место на протяжении всего Средневековья и отчасти сказалось даже на схоластическом богословии.

Авторитет Святителя был традиционно высоким и на Востоке. Несмотря на разделение Церквей, на славянские языки переводились не только его жития, но и его творения. Особенной популярностью пользовались, конечно, «Диалоги» Григория, переведенные уже в VIII–IX веках, но и «Беседы на Евангелия» имели счастливую судьбу: они были переведены в XI веке, а в XVI веке на Руси они были даже включены в состав Великих Миней-Четьих.

Издатели надеются, что выдающийся труд святителя Григория Двоеслова, великого моралиста и печальника за народ Божий, окажет неоценимую помощь современному православному читателю в его борьбе с неизбежными «падениями», в его нравственных поисках, в его ревностном стремлении к высочайшим ценностям Царства Небесного.

Николай Морозов

В досужное время перевел я сорок Бесед на Евангелия иже во святых отца нашего Григория Двоеслова, именуемого в Западной Церкви Великим.

Эти сорок Бесед разделены у святителя на две книги, из коих та и другая содержат в себе по двадцать Бесед. Существенное различие между теми и другими Беседами состоит в том, что первые двадцать Бесед, составляющих первую книгу, были писаны посторонней рукой со слов святителя и произносимы были не им самим, а лицом, посредствующим между ним и народом, вероятно нотарием или писцом, как видно из предисловия его и из начала XXI Беседы. Но последние двадцать Бесед, составляющих вторую книгу, были говорены самим святителем, как видно из того же начала XXI Беседы.

Речь святителя к народу о смертности в переводе присовокуплена к Беседам его, потому что она и в подлиннике непосредственно следует за ними.

Все старание употреблено для того, чтобы русским читателям передать в переводе мысли святителя верно и ясно, но вполне ли я достиг этой цели, предоставляю судить читателям. И всяким благонамеренным и дельным замечанием с благодарностью воспользуюсь при втором издании, если Бог благословит дожить до него.

Архимандрит Климент

Досточтимейшему и святейшему брату епископу Секундину, Григорий, раб рабов Божиих.

Между священнодействий литургии я изъяснил сорок чтений из Евангелия, из числа тех, которые в известные дни по обычаю читаются в нашей Церкви. Изъяснение некоторых из них читаемо было предстоящему народу писцом, а изъяснение других перед народом я говорил сам; и в последнем случае оно записано так, как я говорил. Но некоторые братия, пламенея ревностью к священному слову, передали другим то, что я говорил, прежде, нежели я успел тщательно исправить сказанное так, как предполагал. Этих братий я назвал бы в некотором отношении подобными голодным людям, которые нетерпеливо хотят есть пищу прежде, нежели она вполне сварена будет. Место же Писания: Тогда Иисус возведен был Духом в пустыню, для искушения от диавола (Мф. 4, 1) [7]— хотя прежде я изъяснял с некоторым сомнением, однако же после я исправил сомнение точным изъяснением. Эти-то самые Беседы я позаботился написать в том порядке, в котором они были сказаны, в двух книгах, дабы и первые двадцать, которые написаны со слов моих, и последние — столько же, которые сказаны самим мной, были разделены на отдельные книги. Касательно того, что иное у меня предложено прежде, тогда как у евангелиста написано после, а иное предложено после, тогда как у евангелиста написано прежде, братолюбие твое отнюдь не должно беспокоиться, потому что Беседы как сказаны были мною в разные времена, так в этом порядке и переписаны в книги писавшими с моих слов. Итак, если бы твое братолюбие, всегда внимательное к священным чтениям, нашло вышеозначенное место из Евангелия истолкованным сомнительно или эти же самые Беседы расположенными не так, как я сказал выше, то знай, что это неисправленные Беседы, и исправь их по тем, которые я озаботился препроводить к тебе через настоящего посланного, и никак не позволяй им оставаться без исправления. Подлинные же [Беседы мои] хранятся в книгохранилище нашей Святой Церкви для того, чтобы те, которые далеко живут от твоего братолюбия, находили их здесь и могли убеждаться в сделанных мною исправлениях.