Протопресвитер Стефанос Анагностопулос - Беседы о литургической жизни Церкви

«Это творите…»Господь как бы говорит: Собирайтесь вокруг меня. И хотя вы меня не увидите своими телесными очами, я буду Присутствовать. Я буду Присутствовать Телом Моим и Кровью Моей всегда. Потому что «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную». И продолжает: Вы увидите хлеб и вино…вы увидите священника. Но он только мое орудие. Я одалживаю его руки, его голос. Священник существует, чтобы осуществилось Мое невидимое Присутствие и Мое непостижимое Действие! И Святой Дух, Утешитель, «Которого Я пошлю вам от Отца» [534], совершит Божественное Преложение: хлеба в Тело Мое и вина в Кровь Мою.

145. Это великое Чудо из Чудес святого Возношения видел удивительным образом отец Аверкий в Новом скиту, о котором мы рассказывали выше…

Ночами отец Аверкий не спал, молясь по четкам. На рассвете он часто видел, как с небес спускалось светящееся лучезарное облако и наполняло кельи, где служили отцы, когда приближалось Святое Возношение. Оно проникало во все маленькие и простые храмы и удивительным образом оседало на них.

И тогда отец Аверкий погружался еще больше в свои горячие молитвы!.. [535]

Особенное внимание мы должны уделить двум моментам святого Возношения:

Первый момент— это то, что освящение и передача Чаши произошло после вечерней трапезы. «Когда они ели» и «после вечери» говорят нам евангелисты и апостол Павел, и мы повторяем вслед за ними перед возглашением: «пийте от нея вси…»

И второй момент,на который мы должны обратить внимание, это то, что священник отдельно освящает Хлеб, который находится на святом дискосе и отдельно Вино, которое находится в Святой Чаше, и никогда вместе. Это ясно из двух отдельных фраз, которые говорит Господь. О святом Хлебе Он говорит: «сие есть тело Мое, которое за вас предается», а о святом Вине: «сия чаша есть Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается» [536](Матфей пишет «за многих изливаемая» [537]).

Так передавая Своим ученикам святой Хлеб, Он указывает на Божественную Евхаристию как на ТАИНСТВО, на котором будет передаваться (до Его Второго Пришествия) небесный Хлеб, то есть Пресвятое Тело Его, «ломимое» и «раздаваемое» всем тем, кто будет причащаться. Однако, передавая Святую Чашу, он указывает на Божественную Евхаристию и как на ЖЕРТВУ! То есть Кровь Господа «изливается».

Но пролилась она не только за апостолов, а за весь мир. Поэтому и сказано: ««за вас и за многих изливаемая». За всех! «Пейте из нее все…» [538]. Однако не все мы из нее пьем. Это зависит от нашей личной свободы и от нашего желания — пить ли Святую Кровь Его «во оставление грехов» [539].

И так как речь не идет о том, чтобы все люди верили в мироспасительную Жертву Богочеловека Господа Иисуса Христа и в ней искали спасения, Христос и не говорит: «и за всех изливаемая», но «и за многих изливаемая». То есть за тех — много их или мало — кто будут верить во веки веков.

Католики не дают Кровь Христову всем и поэтому заблуждаются и в этом вопросе. Так же они поступают и со святым Хлебом. В Православной Церкви Хлеб ОДИН, и он символизирует единство христианского тела, несмотря на некоторые небольшие различия ее членов. От Одного Этого Хлеба происходит Божественное Причастие всех: церковнослужителей и мирян. Однако католики пресными облатками упраздняют это единство, искажают установление Божественного Таинства, так как облатка не делится, поэтому их миряне не вкушают Божественного Хлеба.

«ТВОЯ ОТ ТВОИХ ТЕБЕ ПРИНОСЯЩЕ,

О ВСЕХ И ЗА ВСЯ».

146. Когда-то, как сказано в «Луге духовном», двое мальчиков, 10 и 12 лет, желая стать священниками, выучили на память все, что говорится и совершается на Божественной литургии.

Однажды они решили поиграть в священников и совершить Божественную литургию, ведь они более или менее знали ее наизусть. Они взяли каравай хлеба и вино и ушли из своей деревни. Затем они нашли два больших плоских камня: один для святого Предложения, другой — для святого престола. Сделали из бумаги епитрахили и вместо фелоней надели мешки и начали служить Божественную литургию.

Пришло время говорить основополагающие слова Божественной Евхаристии: «Берите, едите… Пейте из нее все…». Не успели они произнести: «за вас и за многих изливаемая», как на ясном небе сверкнула молния и сожгла все, превратив в пепел и два больших камня и то, что было на них, и землю вокруг них.

Дети остались целы! Их бумажные епитрахили и мешки сгорели, но не полностью, чтобы осталось доказательство истинности чуда! От ужаса они застыли на месте и потеряли дар речи. Прошел день, а дети все не возвращались. Их родители заволновались и начали их искать. Наконец они нашли их в том плачевном состоянии, о котором мы рассказали.

Постепенно придя в себя, они рассказали, что с ними произошло. Родители все передали деревенскому священнику, а тот — епископу епархии.

Пришел епископ и вместе с детьми, благочестивым приходским священником, родителями и многими другими жителями деревни отправился в место, где случилось это удивительное чудо.

Он смотрел и удивлялся, но, будучи просвещенным церковнослужителем, понял, что произошло чудо Господне. И тогда, в той земле он воздвиг величественный храм, а на месте, где произошло чудо и сгорели два камня, он установил святой престол. Позже, там был построен большой монастырь, в котором эти два мальчика стали монахами, а затем были удостоены звания священников [540].

Божественная литургия — это самая страшная Тайна. Нет ничего более величественного на земле, чем богослужение, ничего более святого, животворного и страшного, чем Божественная Евхаристия. Божественная литургия — это истинное небесное священнодействие на земле, в котором Сам Бог, особым образом, непостижимо и непосредственно присутствует и как невидимый священник приносит и приносится «за жизнь и спасение мира».

Несмотря на то, что такие непостижимые вещи происходят на Божественной литургии, мы, церковнослужители и миряне, невнимательны и неподготовлены! Известно, что Моисею, прежде чем подняться на вершину горы Синай, Богом было велено подготовиться соответствующим образом и очиститься, поститься и молиться.

Во время богослужения мы участвуем в страшном событии, несравнимо более страшном, чем то, что произошло с Моисеем, который снял обувь свою, прежде чем вступить в Божественный Мрак, где говорил с ним Бог. Мы здесь, на Божественной литургии, предстоим перед воплотившимся Словом и вкушаем Его святое Тело, и пьем Его Пресвятую Кровь, но не избавляемся от страстей, не снимаем грязные лохмотья наших грехов! «О, как мы пристрастны к земному! Не хотим даже и один час посвятить, как должно, исключительно Богу! Во время Божественной, пренебесной литургии — и тогда мы дозволяем себе мечтать о земном и наполняем душу образами и желаниями земных вещей, иногда — увы! — даже нечистыми образами; между тем как должны были бы молиться пламенно, размышлять усердно о великой тайне сей, каяться в грехах своих, желать и просить очищения, освящения, просвещения, обновления и утверждения в христианской жизни, в исполнении заповедей Христовых, молиться за живых и умерших; ибо литургия — жертва умилостивительная, благодарственная, хвалебная и просительная» [541].