Иоаннис Каравидопулос - Введение в Новый Завет

I. Согласно сообщению родственников Хлои в Коринфской Церкви произошли разделения на партии, каждая из которых признавала своим предводителем одного из апостолов: «…я Павлов, а я Аполлосов, а я Кифин, а я Христов» (1 Кор. 1, 12). По всей видимости, многие коринфяне, увлеченные образованием и красноречием Аполлоса (см. Деян. 18, 24: «родом из Александрии, муж красноречивый и сведущий в Писаниях»), признали его своим руководителем, сравнив его, может быть, с апостолом Павлом. Строгие христиане из иудеев, люди пришлые в Коринфе, считали своим главой апостола Петра, по его первенствующему положению в Иерусалимской Церкви, хотя сам апостол Петр, конечно, не бывал в Коринфе. Другие христиане хвалились своей принадлежностью к апостолу Павлу, основателю Коринфской Церкви. И наконец, часть христиан утверждала, что принадлежит не кому-либо из апостолов, а непосредственно Самому Иисусу Христу. Относительно этой последней группы были высказаны самые разные предположения. Некоторые толкователи полагают, что в тексте послания изначально стояло: «а я Криспов» (έγώ δέ Κρίσπου), — т. е. это была партия приверженцев Криспа, того начальника синагоги в Коринфе, который принял христианство (Деян. 18, 8). Впоследствии, при переписывании, текст приобрел современное чтение: «а я Христов» (έγώ δέ Χρίστου). Другие толкователи думают, что некий переписчик, возмутившись этими лозунгами коринфян, написал на полях рукописи: «а я Христов», — и впоследствии эта заметка была включена в самый текст послания. Или что сам апостол Павел, иронизируя, прибавил к существующим партиям еще одну, партию Христа. Но все это только предположения. Часть толкователей стараются объяснить эту четвертую партию Христа, утверждая, что в нее входили иудеохристиане гностического толка, или христиане, утверждавшие, что принимают откровения непосредственно от Христа, или же некие вольнодумцы, которые не хотели зависеть от авторитета апостолов. В любом случае речь здесь идет не о еретических разделениях или расколах, но лишь о группах христиан, которые с особым уважением относились к одному из апостолов, превознося его над прочими.

Первые четыре главы послания апостол Павел посвящает уврачеванию возникшего в Коринфе разделения Церкви. Считая наиболее опасной группу почитателей Аполлоса, в которую, возможно, входили христиане с философским образованием, апостол часто обращается против человеческой мудрости и гордости, подчеркивая, что «мудрость мира сего есть безумие пред Богом» (1 Кор. 3, 19) и что распятый Христос, Который для иудеев является «соблазном», а для эллинов «безумием», для самих христиан являет «Божию силу и Божию премудрость» (1, 24). Наличие в Церкви Коринфа разделений, говорит этим апостол Павел, означает, что коринфяне еще не постигли «премудрость Божию, тайную, сокровенную» (2, 7), но являются пока младенцами, плотскими и несовершенными, и не уразумели еще всего значения крестной Жертвы Иисуса Христа. К этому он прибавляет, что все апостолы, проповедовавшие или трудившиеся в Коринфской Церкви, являются лишь «служителями» (διάκονοι) Христа, Его помощниками и соработниками, «домостроителями тайн Божиих» (4, 1), являются лишь простыми орудиями, тогда как вся заслуга принадлежит Богу «дающему рост». Тон апостола весьма строг: как основатель Церкви в Коринфе, он чувствует свою обязанность и вместе право противостать любому проявлению растления или раскола в «дому Божием». Апостол говорит как отец с детьми и заканчивает этот раздел словами: «Чего вы хотите? с жезлом придти к вам, или с любовью и духом кротости?» (4, 21). Из Второго послания коринфянам мы можем заключить, что эти разделения не получили дальнейшего развития в Коринфской Церкви.

II. Апостол Павел получил известие о том, что среди коринфских христиан весьма распространены блудные грехи, и в том числе такой, «какого не слышно даже у язычников». Речь идет о вопиющем случае кровосмешения с женой своего отца. Апостол порицает Церковь за равнодушное отношение к этому инциденту и дает распоряжение немедленно наказать виновного (1 Кор. 5). Нет ничего удивительного в том, что блудные грехи еще имели место среди христиан Коринфа. Многие из них, как кажется, не могли сразу вместить требование абсолютной нравственной чистоты и увлекались привычками своего языческого прошлого. Сам Коринф, будучи богатым торговым городом со множеством жителей (около 60 тысяч), с двумя портами и оживленной торговлей, притом что город этот стоит в середине морского пути между Римом и Малой Азией, не мог избежать растленного влияния [118] Неизвестно, насколько распространенными были в то время древние пословицы: «Κορινθία παΐς» (коринфская девочка) и «κορινθιάξεσθαι» (вести себя по-коринфски, т. е. развратничать) и др. Некоторые исследователи считают, что они были придуманы афинянами, находившимися во враждебных отношениях с Коринфом. . Это может объяснить нам, с одной стороны, те немощи коринфских христиан, которые происходили от свободных нравов языческого мира, и, с другой стороны, ту настойчивость, какую проявляет апостол Павел в требовании от христиан нравственной чистоты. К этой теме апостол еще раз возвращается в Первом коринфянам (6, 12–20) и в других местах послания.

III. Христианам не подобает обращаться в языческие суды для разрешения своих споров, но нужно стараться разрешать их самим. Развивая эту тему, апостол говорит, что само наличие разногласий между братьями характеризует их не с лучшей стороны, потому что таинство крещения должно было очистить их от прежних грехов (6, 1–11).

IV. В своих письмах к апостолу Павлу коринфяне просили ответа на вопросы относительно брака и девства (гл. 7), идоложертвенного (гл. 8–10), богослужения и вечери Господней (гл. 11), относительно духовных дарований (гл. 12–14) и о воскресении мертвых (гл. 15). То, что апостол Павел говорит о браке и девстве (гл. 7) следует воспринимать в связи с его верой в близкое второе Пришествие Господне. Рабы и свободные, женатые и неженатые пусть остаются каждый в своем состоянии, поскольку «проходит образ мира сего» и «время уже коротко». Если кто-то желает вступить в брак, это дело хорошее. Супружеские узы неразрывны: даже если один из супругов не христианин, другому дается благоприятная возможность убедить его. Для всех случаев, где имеется прямая заповедь Божия, апостол Павел напоминает ее («не я повелеваю, а Господь»), если же такой заповеди нет, он дает свое решение проблемы как носитель духовных дарований («я говорю, а не Господь», «думаю, и я имею Духа Божия»),

V. Относительно идоложертвенного (гл. 8–11) мысль апостола Павла движется между свободой христианина и любовью к ближнему, уважением его совести. «Мы все имеем знание», что идоложертвенное — это не более чем обычное мясо и не имеет никакого подлинного религиозного значения, поскольку приносится богам несуществующим. Так, по всей видимости, рассуждали некоторые христиане, которые хотели этим богословствованием разрешить проблему своего сосуществования с язычниками. Апостол Павел отвечает на это, что христианин свободен вкушать все, ибо «Господня земля, и что наполняет ее» (10, 26). Но у этой свободы христианина есть одно ограничение: уважение совести ближнего. Если какой-нибудь брат, имеющий немощную совесть, соблазняется, видя христианина, вкушающего идоложертвенное, тогда нужно следовать правилу: «Не буду есть мяса вовек, чтобы не соблазнить брата моего» (8, 13). Апостол Павел приводит пример такого самоограничения из своей практики. Как апостол, он имеет законное право «жить от Евангелия», но при этом он работает «своими руками», чтобы никому не дать повода к соблазну или осуждению (9, 1–27). И, наконец, во избежание опасности впадения в идолослужение (возможно, и через вкушение идоложертвенного) апостол приводит пример израильтян в пустыне, которые были наказаны за свою ненасытность и вожделение (10, 1–22). Этот раздел заканчивается призывом апостола все делать «во славу Божию» и для назидания ближнего (10, 23 — 11, 1).