Николай Медведев - Бог и человек по богословию В. Н. Лосского

Как известно, даже самые удачные подобия, или сравнения не могут служить доказательством. И святые отцы отнюдь не ставили перед собой цель убедительными сравнениями “ доказать» тайну Триединого Божества. Многие и многие писания богомудрых мужей раскрывают перед нами бездну премудрости жизни иной, перед которой человек должен смиренно признать границы умопостигаемого. Многочисленные богословские труды скорее побуждают нас к духовному подвигу — подвигу веры, о которой о. Павел Флоренский, в приложении к троичному догмату, сказал: «Подивгом веры преодолена, побеждена и ниспровергнута рассудочная “ нелепость» догмата. /О Святой Троице. — Н. М./. Сознано, что в нем — источник знания. Но, конечной целью является ведь данность его. Последняя имеет, — в условиях земной жизни, — две ступени: ведение символическое и ведение непосредственное, — хотя и не всецелостное. Подвиг веры в том — чтобы от данной ассерторической истины мира перейти к аподиктической, — но еще не данной [177] Свящ. П. Ялоренский. Столп и утверждение истины, М, 1914, стр. 63.

Итак, перед христианином ставится постоянная альтернати- ва: или подвиг веры, или послушание авторитету Церкви, говорящей устами своих святых подвижников веры и благочестия, сонмом признанных Отцов и Учителей.

Судя по творениям В. Лосского, для этого богослова не было необходимости выбирать между подвигом и послушанием. Для него это было единым процессом — в послушании совершать свой подвиг. Вот почему он смиренно принимает учение святых отцов, стараясь подойти к ним не с критикой гордого разума, а с желанием полнее постигнуть и усвоить преподанное. И в этом его сила, а не слабость. Когда св. Григорий Богослов — этот признанный Востоком и Западом певец Святой Троицы — излагает свое учение о характерных чертах Ипостасей: «Быть нерожденным, рождаться и исходить, — и дает наименования: первое — Отцу, второе — Сыну, третье — Святому Духу, так что неслитность трех Ипостасей соблюдается в едином естестве и достоинстве Божества. Сын — не Отец, потому что Отец — один, но то же, что Отец. Дух не Сын, хотя и от Бога /потому что Единородный — один/, но то же, что Сын. И Три — единое по Божеству, и Единое — Три по личным свойствам, так что нет ни единого — в смысле Савеллиевом, ни трех — в смысле нынешнего лукавого разделения». [178] Св. Григорий Богослов. Творения, часть 3–ья, стр. 213. Или, в другом случае, когда преп. Иоанн Да- маскин учит, что Отец, Сын и Святой Дух во всем едины, кроме нерождаемости, рождения и исхождения, а св. Григорий Богослов; предостерегая от излишнего любопытства о тайнах предвечных, говорит: «Ты слышишь о рождении; не допытывайся знать каков образ рождения. Слышишь, что Дух исходит от Отца; не любопытствуй знать, как исходит». [179] Преп. Иоанн Дамаскин. Творения, том 1–ый, стр. 173. и [180] Св. Григорий Богослов. Творения, часть 3–ья, стр. 141.

Вполне понятна психологическая настроенность богослова, когда он на призыв таких великих авторитетов отвечает: «Да!».

В связи с вышеизложенным, достаточно четко можно себе представить, почему В. Лосский был столь последовательным противником Filioqив, считая, что этот пунтк богословского учения был «первопричиной» разделения Востока и Запада, а все остальные док- тринальные разногласия — только его последствиями. [181] В. Лосский. Мистическое богословие, стр. 33.

Поскольку на указанную тематику существуют целые библиотеки книг, а из трудов В. Лосского автор настоящего сочинения желает отобрать самое характерное по теме, вопрос о Filioque может послужить, при желании и необходимости, темой совершенно самостоятельного сочинения. [182] . См. книги: А. А. Спасский. История догматических движений в эпоху Вселенских соборов. Сергиев Посад,1906; П. Лебедев. История Вселенских соборов, СПб,1904; В. Болотов. Учение Оригена о Св. Троице, СПб,1918; Ф. Терновский. Греко–Восточная ӥерковь в период Вселенских соборов, Киев‚ 1883. и [183] В западной литературе по вопросу о Filioque см.: M. Gordillo. Compendium theologiae orientalів. Roma‚1950,ρ.102; B. Capelle. ie Pape Іѓопе III et le «Filioque», в 10S4–1954. L'Eg- liae et lee Eglisee, Chevetogne 19 54, ctp.309–322n. D. Kelly. Earle Christian Creeds,2–oe изд., London,1960jJ. Gi11. The Council of Florence, Cambridge, Eng., 1959.

Таким образом, будучи горячим ревнителем апофатического богомыслия отцов, В. Лосский, формулируя догмат Пресвятой Троицы, сохраняет в различении природы и ипостасей их таинственную равно значимость. Это — конец того пути, которому нет конца, предел беспредельного восхождения: Непознаваемый открывается тем именно, что Он непознаваем, ибо непознаваемость Его в том, что Бог — не только природа, но три Лица: непознаваемая сущность такова постольку, поскольку она есть сущность Отца, Сына и Святого Духа. Вот предел апофатизма: Откровение о Троице, как об изначальном факте, абсолютной реальности, первопричине, которую нельзя ни вывести, ни объяснить, ни найти, исходя из какой‑либо другой истины, ибо нет ничего, Ей предшествующего. Апо‹Т›атическое мышление, отказываясь от всякой опоры, находит свою опору в Боге, непознаваемость Которого явлена как Троица. Здесь мысль обретает непоколебимую устойчивость, богословие находит свое обоснование, незнание становится знанием.

«Для Православной Церкви Пресвятая Троица — непоколебимое основание всякой религиозной мысли, всякого благочестия, всякой духовной жизни, всякого духовного опыта. Именно Ее ищем мы, когда ищем полноту бытия, смысл и цель своего существования. Пресвятая Троица для нашего религиозного сознания есть изначальное откровение, источник всяческого откровения и всяческого бытия. Ее нужно принимать как факт, достоверность и необходимость которого могут обосновываться только им самим Уклоняясь от Троицы, как единственного обоснования всякой реальности, всякой мысли, мы обрекаем себя еа путь безысходный, мы приходим к апории, безумию, к разрыву нашего существа, к духовной смерти. Между Троицей и адом — нет никакого иного выбора. Это поистине вопрос крестный в буквальном смысле слова: Троичный догмат есть крест для человеческой мысли. Апофатическое восхождение — есть восхождение на Голгофу. Поэтому, никакая спекулятивная философия никогда не могла подняться до тайн Пресвятой Троицы. Поэтому, также и человеческие умы могли во всей полноте получить откровение Божества только после Креста Христова, восторжествовавшего над смертью и адом. Поэтому, наконец, и сияет в Церкви откровение о Пресвятой Троице как данность чисто религиозная, как истина преимущественно кафолическая». [184] В. Лосский. Мистическое богословие, стр. 38.

Настаивая на единоначалии Отца, едином Источнике Божества и Начале Триединства, восточные отцы защищали понятие о Троице, представлявшееся им более конкретным, более личностным. Однако, можно спросить себя, ие впадает ли такая триадология в крайность, противоположную той, з которой греки упрекали латинян; не полагает ли она Лиц выше природы? Это имело бы место, например, если бы пщ- рода понималась, как общее откровение Трех Лиц, что мы видим в со- фиологии о. Сергия Булгакова, учение которого, так же, как и учение Оригена, обнаруживает возможность опасных уклонов восточного мышления, или, вернее, соблазны, свойственные русской религиозной млели. Но, православное предание столь же далеко от этой «восточной» крайности, как и от ее «западной» антитезы. [185] Прот. С. Булгаков. Агнец Божий, ч.І‚гл.1 и 2, Париж,1933. и [186] В. Лосский. Мистическое богословие, стр. 37.