Стюарт Манро-Хэй - В поисках ковчега Завета: По следам скрижалей Моисея

Как в КН, так и в арабской версии, царица была соблазнена при помощи острых, будящих жажду кушаний. Но есть разница в деталях. В 30 главе КН царица поклялась не брать ничего самовольно в покоях царя. Ночью ее обуяла жажда, она выпила воды и тем самым нарушила клятву. В арабской версии Соломон клянется, что не тронет царицу, но если ночью она придет в его спальню, то станет его женой. Он знал, что она придет, так как во дворце не было воды, кроме как в покоях Соломона.

Раздел, касающийся ковчега, также сильно отличается от уже известного нам предания, возлагая вину похищения реликвии на Давида, сына Соломона, и абиссинской царицы. Вся история посвящена планированию кражи, насилию и убийству. Давид (Дауд ибн Сулейман ибн Дауд) вернулся из Абиссинии, чтобы увидеть своего отца и попросить его отдать ковчег. Соломон в конце концов соглашается, "если на то будет воля Божья". Царь попросил сына не говорить ему об этом, потому что от него потребуют клятвы, когда обнаружат, что ковчег пропал. Молчаливое согласие на кражу было заверено этой уловкой, сделали копию ковчега и покрыли его золотыми пластинами. Затем Давид убил мастеров, соорудивших подделку. Принц похитил четырех священников-левитов, которых он заставил сделать подмену под присмотром солдат с мечами. Царь Соломон до этого сказал, что никто, кроме левитов, не может дотронуться до ковчега. Так Давид Эфиопский тайно вывез реликвию поздней ночью.

Подобной истории, представляющей Давида как вора с руками, запятнанными кровью нескольких жертв, пусть даже и "волей Господа", с точки зрения царской семьи Эфиопии, не хватало смирения версии КН. В "одобренном" эфиопском варианте невинность Давида (Эбна Лахакима) подчеркивается даже на стадии планирования похищения ковчега.

Эта арабская сказка, датированная Гвиди концом XVI века, так как в самом манускрипте стоит 1594 год, оказывается самой ранней историей, повествующей о ковчеге. Но арабская история, хотя во многих случаях и связанная с КН, радикально от нее отличается. В ней можно найти детали работ Альвареса и де Барроса, но из описания деревянного, покрытого золотом, похищенного предмета можно без сомнения заключить, что это был именно ковчег, а не скрижали, в любом случае сделанные из камня.

Как и в КН, в этой легенде говорится о коптском происхождении. По-видимому, она была написана арабом-христианином, египетским почерком, на восточной бумаге. Ее автор — копт. Неудивительно, что он был знаком с арабскими историями, касающимися Соломона, его магических способностей и царицы Савской. Есть у него и уважение к Эфиопии, которую он называет "благословенной" страной.

Арабский манускрипт дает нам важный элемент головоломки. В декабре 2001 года я поехал в Национальную библиотеку в Париже и проконсультировался с кураторами и экспертами касательно его возможной даты. Оказалось, что ревизия датировки не то что возможна, а просто необходима. Арабский манускрипт № 264 — это не единый документ, а комбинация из трех рукописей, связанных вместе. Только первая из них датируется 1310 годом эры Мучеников, 1594 год. Другие два, включающие рассказ о ковчеге, не датированы, но тип бумаги и стиль письма, согласно мнению экспертов, могут быть отнесены к более раннему периоду. Они принадлежат не к концу XVI века, а ко второй половине XV века.

Сущность поиска изменилась. Оказалось, что самый ранний документ, касающийся ковчега в Эфиопии, принадлежит к христианско-арабскому источнику. Коптское происхождение легенды из "Истории древних отцов коптской церкви" было засвидетельствовано в окончательной версии КН. Этот вариант уже имел хождение на территории Египта, когда в Эфиопии все источники, за исключением таинственного манускрипта № 5 (94) Национальной библиотеки, по-прежнему говорили только о скрижалях.

В Эфиопии также существует ряд местных вариантов КН, сочиненных с воображением и местным колоритом. Колмодин записал легенду, возраст которой чрезвычайно трудно определить, в Гамасене, Эритрея. Она аналогична другим современным легендам, цитированным Конти Россини, Литтманном и Баджем в версиях, имеющих хождение в Эритрее и особенно в Тигре. Подобные истории могут дать ключ ко многим пробелам в летописях, и иностранцы, особенно Конти Россини, прокомментировавший несколько из них и изучивший их вариации, собирают и собирали эти местные вариации.

Эти легенды, традиция которых жива до сих пор, в основном повествуют о правлении мифического змея, возможно воплощающего древний языческий слой эфиопской религии и истории. Очень часто какая-нибудь местная деталь пейзажа или заметный памятник в окрестностях Аксума — гора, стела, древний камен-ный жернов — ассоциируются с мифическим созданием прошлого. Причем все это далеко от эзотерики, подобные рассказы можно услышать чуть ли не от любого местного жителя. Как-то раз, гуляя с моими аксумскими друзьями, мы остановились, чтобы побеседовать с женщиной, сидевшей в тени дерева. Она рассказала нам, что в древние времена в близлежащих холмах было логово огромного змея, который правил страной.

Подобные истории обычны для других культур, и часто, как и в случае с Эфиопией, они объясняют первоначальное появление института власти. Некто, обычно пришелец, убивает змея и становится правителем, спасая дочь местного вождя от монстра. Христианский подтекст сквозит в некоторых из этих историй, представляя змея как гонителя христиан. В этих версиях Девять святых уничтожают змея/дракона, тогда как царица Савская, Македа, или "царица Юга", отождествляется с героиней данной легенды.

В версии, записанной Колмодином, правление змея прекращается (Девятью?) святыми. Их только семь у Литтманна и Баджа, четыре — у Россини, но во всех случаях названы по именам только три: святые Гарима, Сема и Панталеон. Македа в приступе ярости убивает их. Тем самым она навлекает на себя проклятие, и одна ее нога становится ослиной. В версиях Конти Россини, Литтманна и Баджа царица не убивает святых. Кровь змея калечит ей ногу. Этот изъян препятствует ее замужеству. Она узнает, что может излечиться, поставив ногу на порог храма Соломона, и именно поэтому едет в Иерусалим. Замысел оказывается удачным. Македа стала желанной, и Соломон замыслил свой заговор с целью соблазнить ее при помощи острого соуса. (Эта история повторяет вариант глав 29,30 КН, хотя в рассказах Литтманна и Баджа есть другая женщина, помощница царицы. Притворившись мужчинами, они встречают Соломона и едят столь мало, что царь начинает подозревать правду, что и докажет, подготовив некую медовую ловушку. Затем он делит ложе с обеими.) Македа возвращается беременная и, достигнув Эритреи, рожает у реки. Постоянные крики повитухи "mai bela", "принесите воды", дали имя реке.