Франсин Риверс - Веяние тихого ветра [A Voice in the Wind]

— Нет, — как ни в чем не бывало ответил он, после чего наклонился к ней, почти касаясь губами ее уха, и прошептал: — Давай выйдем в сад, уединимся там и поговорим.

В его глазах горела пугающая страсть, но это не отбило у Юлии охоту пойти с ним. Ей показался приятным тот жар, который ее охватил, и кровь у нее в жилах заиграла еще быстрее. Прикосновение Кая заставило Юлию забыть о том, где она находится, хотя здравый смысл подсказывал ей, что в этом человеке таятся какие–то темные силы. Но ей уже было все равно. Чувство опасности только разогрело ее влечение. И все же она беспокоилась о Калабе. Ей не хотелось обижать ее и нажить себе в ее лице такого сильного врага.

Она взглянула на Калабу и увидела, что та заметила их уход. На мгновение Юлия почувствовала какую–то сильную эмоциональную волну, исходящую от Калабы, но в следующую секунду это ощущение исчезло. Калаба улыбалась, как бы поощряя их поступок. Юлия не увидела в ней никакой ревности, ни малейшего признака недовольства. Юлия в ответ посмотрела на Калабу удовлетворенно и в то же время озадаченно.

— Юлии нужно подышать воздухом, Кай. Будь так любезен, проводи ее в сад, — сказала Калаба, и Юлия почувствовала после этих слов огромное облегчение, на смену которому пришла новая волна жара, когда Кай взял ее за руку и сказал, что почтет за честь сделать это.

— Ну вот, ты и получила ее благословение, — сказал он, когда они вышли в сад. — Пойдем сюда, в беседку.

Когда Кай обнял Юлию, она по инерции стала упираться. Затем он поцеловал ее, и охватившее ее наслаждение отбило всякое желание сопротивляться. Его руки были сильными, и ей казалось, что она тает в них. Когда он слегка отстранился, она уже испытывала слабость и трепет.

— Со мной ты почувствуешь то, о чем никогда и не мечтала, — страстно прошептал Кай и стал смелее. В Юлии еще осталось чувство беспокойства за ту свободу, которую он у нее в этот момент забирал.

— Нет, — страстно шептала она. — Не прикасайся ко мне так.

Кай только тихо засмеялся и слегка отодвинул ее от себя. Потом он снова поцеловал ее, не внимая ее протесту и разжигая в ней страсть.

Юлия вцепилась в тонкую материю его тоги и почувствовала под ней сильные мускулы. От его жаркого и страстного дыхания ее шея покрылась мурашками. Она мягко и бессильно стонала, а он все целовал и целовал ее.

Он причинял Юлии боль, но ей уже было все равно.

— Клавдий Флакк заставлял когда–нибудь твое сердце прыгать так, как сейчас? — спросил Кай. Юлии казалось, что от переизбытка чувств она сейчас упадет в обморок. — Если бы он был сейчас жив, я бы обязательно отбил тебя у него, даже если мне пришлось бы ради этого пойти на убийство, — прошептал Кай. Тон его голоса одновременно увлекал и пугал ее.

Глядя в его темные и искрящиеся глаза, и чувствуя жар в крови, Юлия знала, что будет с ним всегда, чего бы то ей ни стоило.

— О, Кай, я люблю тебя. И я сделаю все, что ты захочешь, все…

Так Кай получил ответ на свой вопрос о том, насколько далеко может зайти Юлия. Конечно, сейчас он ее не отвергнет. Теперь она всецело в его власти, и отступать уже некуда.

Он улыбнулся. Калаба не ошиблась в Юлии. Эта девушка просто создана для него.

По мере того как приближался день свадьбы Юлии, Хадассу не покидали дурные предчувствия. С тех пор как Децим Валериан дал согласие на брак коемптио, Юлия выглядела более спокойной и счастливой. Хадассе показалось странным то, что хозяин предложил откуп за невесту, а не имеющий обязательную силу конфарратио , а Юлия тем временем стояла перед друзьями и делала традиционное заявление: «Ubi tu gains, ego gaia» — « Там, где ты хозяин, я хозяйка». После того как она это сказала, Кай Полоний Урбан поцеловал ее и объявил о помолвке.

Хадасса понимала, почему Юлия полюбила его. Он был красив, от него исходила какая–то жизненная энергия, он был очарователен. Дециму и Фебе он понравился. И все же, несмотря на то что у Хадассы, казалось бы, не было никаких оснований для подобных чувств, она была убеждена, что за очаровательной внешностью этого молодого человека скрывается что–то темное и зловещее. Всякий раз, когда Кай смотрел на нее, ее бросало в дрожь от этого недоброго немигающего взгляда.

Хадассе не с кем было поделиться своими чувствами. Марк был в отъезде, и в ближайший месяц никто не ждал его возвращения. Если бы он был здесь, она смогла бы набраться смелости, чтобы поговорить с ним. Но когда он вернется, уже будет поздно. Со жрецами все уже было обговорено, и был назначен день свадьбы. Юлия выйдет замуж еще до возвращения ее брата.

— Наверное, тебе хотелось бы, чтобы твой брат был на свадьбе, — сказала Хадасса.

— Конечно, хотелось бы, — ответила Юлия. — Но жрецы сказали, что вторая среда апреля — это наш счастливый день. Если бы мы отложили свадьбу, то тем самым разгневали бы богов и навлекли на себя беду. Да я и не могу ждать еще неделю, а тем более месяц. Марк может задержаться. Или вообще изменить свои планы. — Она погрузилась в теплую воду своей бани и улыбнулась. — К тому же Марк уже был на моей свадьбе. Насколько я помню, ему там было скучно. Не думаю, что на моей второй свадьбе ему будет интереснее.

Приготовлениям к свадьбе были рады все, и Хадасса уже начинала думать, что, может быть, несправедливо судит об Урбане. Он часами беседовал с Децимом о международной торговле и политике. Они были согласны практически во всем. Что касается Фебы, то она была просто очарована своим будущим зятем. Даже рабы в доме посчитали, что боги смилостивились над Юлией, заставив Урбана полюбить ее.

Но в глубине души Хадасса продолжала чувствовать, что за приятными манерами и блестящей внешностью этого человека скрыто что–то недоброе и даже опасное.

Утром в день свадьбы Юлия не находила себе места и хотела выглядеть такой красивой, какой еще никогда не была в жизни. Хадасса провела несколько часов, чтобы сделать ей искусную прическу, вплетая в нее редкие и очень дорогие жемчужины. Свадебный наряд Юлии был сшит из изящной белой фланели, а ее талию опоясывал шерстяной пояс, скрепленный на счастье большим узлом. На маленькие ноги своей хозяйки Хадасса надела оранжевые сандалии.

— Ты так прекрасна, — сказала дочери Феба, и ее глаза наполнились слезами гордости. Она взяла дочь за руку и села рядом с ней. — Тебе не страшно?

— Нет, мама, — ответила Юлия, удивившись тому беспокойству, которое она увидела в глазах матери. Если бы только мама могла понять, что она сейчас чувствует. Ей так хотелось всегда быть с Каем, что она не могла даже описать своих чувств. Она была готова без всех этих церемоний всю жизнь быть в объятиях Кая.

Феба осторожно поправила оранжевую вуаль на голове Юлии так, чтобы оставалась открытой только левая сторона лица. Затем она дала ей три монеты.