Бенджамин Нер - Остров Бога

« Все предвидено, но воля дана», сказал, незадолго до того, как с него с живого, начали сдирать кожу, римские палачи, раби Акива [14] Раби Акива — 50-135 г. законоучитель начала расцвета раввинистического иудаизма. . Кому-то может показаться, что свобода воли, всеведения Господа и предопределение, вещи несовместные, однако мудрецы рассуждают иначе, — « Все в руках Небес, кроме страха небес». Свобода воли, суть «болтание» в рамках предопределения. Всеведение, не означает запрета или поощрения, а только знание результата и последствий.

Сильные колебания, подальше от стержня запретов — грех.

А ежели, Сущность входит в такой резонанс со своими желаниями, что вылетает вообще за границы дозволенного, то это смертный грех.

Свобода Воли, это борьба человека со «страхом небес», и её сила измеряется совокупностью всех накопившихся «грехов», и степенью готовности продолжать сражение с Заповедями. Надо честно признать, что единства у религиозных философов и просто философов не наблюдается по этому вопросу, и мечутся они в пространстве ничем не ограниченном, от концепции неограниченной же свободы, до абсолютной предопределённости всего и во всём. Ограничения, наложенные Богом, очевидно, имеют и педагогический смысл, они должны передаваться из рода в род, для закрепления их на генетическом уровне. Не выходит. Во-первых, существенную часть запретов, и наоборот дружеских советов Бога, как нам жить, выполнять очень не хочется, — сильно жмут, а во-вторых, не все они «приемлемы», в свете сегодняшнего бесконечно далёкого от прежних идеалов, «авторитета» Творца. Что тут скромничать, всегда находились люди, готовые сообщить ближним, что «его» нету, но, когда становится, очевидно, что на эти «нету», приходится равное им количество «есть», что бы не казаться примитивными, как прокариоты [15] Прокариоты — одноклеточные , атеисты стали именовать себя агностиками. Это утешает, но не слишком. Мы, тут сейчас займёмся «ограничениями», дабы приблизится к разгадке мучающей с детства лучших представителей нашей породы — «что делать то» и «как жить то», чтоб Его не раздражать сильно и не слишком отступать от «генеральной линии» Всевышнего. Для островитян, эти вопросы вторичны, они постоянно «натыкаются» на Бога, и даже падают от неожиданности «на лицо своё», потому что тоже ослабели от постоянных соблазнов и впечатлений, особенно после посещения заморских территорий, но ещё держаться, пока.

Давайте попробуем взглянуть на всё на это и с противоположной, с «Боговой», стороны, а заодно постараемся понять, есть ли границы у предопределения, и для чего нам грех этот сдался, такой опасный, и такой необходимый.

Итак, сказано:

Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли; не поклоняйся им и не служи им, ибо Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода, ненавидящих Меня, и творящий милость до тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои.

Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно, ибо Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его напрасно.

Помни день субботний, чтобы святить его; шесть дней работай и делай в них всякие дела твои, а день седьмой — суббота Господу, Богу твоему: не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни рабыня твоя, ни вол твой, ни осел твой, ни всякий скот твой, ни пришлец, который в жилищах твоих; ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них, а в день седьмой почил; посему благословил Господь день субботний и освятил его.

Почитай отца твоего и мать твою, чтобы тебе было хорошо и чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе.

Не убивай.

Не прелюбодействуй.

Не кради.

Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего.

Часть из них, этих запретов, толкуется в «смягчающую» сторону: « Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли»,как запрет молиться этому «сделанному» изображению. У этой заповеди есть утешительное для живописцев и ваятелей продолжение: «не поклоняйся им и не служи им».А запрет божиться по любому поводу, относится, это я так думаю, только к ненужному, прилюдному полосканию, тайного, обладающего мистической силой Имени Господнего — «тетраграмматона», четырёхбуквенного, НепроизносимогоИмени Господа, которое есть собственноеимя Бога, в отличие от других имён, которые только эпитеты. Ну и чтить День Субботний, сегодня многие, тоже считают, необязательным, хотя хочу напомнить, ни Христос, ни апостолы его, этого почитания, не отменяли.

По большому счёту, все запреты проистекают от заповедей, а заповеди в Торе.

Вот вам одна весьма древняя притча: «один язычник, решивший изучать Тору, пришел к Шаммаю, великому учителю Закона, и сказал ему: «Я обращусь в твою веру, если ты объяснишь мне суть вашего учения, пока я стою на одной ноге». Шаммай, мужчина строгий и непосредственный, прогнал его, колотя по дороге подвернувшимся поленом. Тогда расстроенный мужик пошёл к Ѓиллелю, тоже учителю, но куда более спокойному и тот обратил его в иудаизм, сказав: «Не делай соседу того, что ненавистно тебе: в этом вся Тора. Остальное — комментарии; теперь иди и учись». Напомню, что Тора, это «Пятикнижие Моисеево», а в нём и изложены Заповеди. Сказанное раби Гилелем, превратилось в «золотое правило» общефилософского и морального закона, и вот печатник, знаток писания Сончино, создал дивный комментарий, касающийся «золотого правила» и лучше его не скажешь: Комментарий Сончино гласит: «Достоинство твоего ближнего ты должен оберегать так же, как свое, и к его имуществу ты должен относиться не менее бережно, чем к своему собственному. Даже тот, кто осужден на смерть за тяжелое преступление, не должен вызывать чувства ненависти, и Тора обязывает относиться к нему с любовью: не бить его и не оскорблять, помня о том, что каждый человек в последнюю минуту своей жизни раскаивается во всех своих преступных делах». Мы полны постоянных трений между совестью и желаньями, иногда ужасными, настолько, что вызывают омерзение к самому себе, скользкому и отвратительному. Я далёк от попытки читать нравоучения, и никакой я не моралист, но жестокость, считаю, одним из самых страшных грехов, который, как и другие наши нравственные убожества, растворён в тексте всех заповедей-запретов. За неё, за жестокость и возьмёмся, — она самая первая выползла из первобытной слизи, и из неё повырастало такое, что оторопь берёт!