Роберт Свобода - Агхора. По левую руку Бога

Однажды я был в таком гневе, что уже готов был призвать любой дух, чтобы он умертвил всех людей, живущих в этом городе, и тем самым преподнес им урок чувствительности к чужой боли. И тут я почувствовал, как некая эфирная сущность ухмыльнулась мне: «Глупец! Кто ты такой, чтобы жалеть их? По крайней мере, они знают, когда умрут, их страдания ограничены одним днем. Ты же понятия не имеешь, когда наступит твоя смерть или сколько тебе придется страдать. Кто заслуживает жалости: они или ты?» И я успокоился, ибо каждое сказанное слово было верным.

Позвольте мне, однако, заверить вас, что если только вы не являетесь высокопродвинутым йогом, а иногда даже и в этом случае, лучше вам не знать, когда вы умрете. Если бы я не знал, что Рану должен умереть, я бы все равно страдал по поводу его смерти, в этом нет никакого сомнения; но насколько более глубокими были мои страдания в силу того, что я знал все заранее и не мог сделать абсолютно ничего? Это благо, даруемое нам Природой, - что при рождении мы забываем свои рнанубандханы; иначе большинство людей не могли бы вынести мучений существования. Эти знания даются только тем, кто нуждается в них, и для того, чтобы они могли выйти за пределы рнанубандханы. Для тех немногих которые действительно обладают такими знаниями, нет ничего более спасительного, чем объятия Махакалы, объятия, указывающие на то, что скоро они будут свободны от обязанности оставаться в живых и барахтаться в кишащем акулами океане материального мира.

История жизни Рану является ярким примером всего учения Вималананды о рнанубандхане, правдивым рассказом о том, как существо рождается, участвует в играх, выплачивает долги - и уходит, как только эти долги оказываются выплаченными. Однако история жизни Рану не будет завершенной, если не дополнить ее рассказом о жизни отца Вималананды. Поскольку я лично принимал участие в этой истории, я намеренно изложил ее в первом лице с моей собственной точки зрения.

Летом 1978 года Вималананда сделал предсказание, что его отец умрет во сне еще до наступления конца года. По опыту я уже знал точность предсказаний Вималананды относительно дат смерти различных людей. Однако год приближался к концу, а предсказанная смерть все еще не произошла.

В конце декабря мы находились в Бомбее, где собирались праздновать Рождество и Новый год, и вечером 30 декабря я сказал Вималананде: «Ты уверял меня, что твой отец умрет в этом году. Что случилось? Он все еще жив».

Вималананда ответил: «Но ведь еще остался один день этого года, не правда ли? Пусть он пройдет, а затем можешь говорить мне все, что хочешь». И тут внезапно с улицы послышался жалобный вой собаки. Позже мы узнали, что она была заперта в почтовом отделении, расположенном в нашем здании на первом этаже, и выла, чтобы привлечь внимание к своему бедственному положению. Согласно же науке о предзнаменованиях, печальный вой или лай собаки, слышимый ночью, считается неблагоприятным знаком.

В 5 часов утра следующего дня раздался телефонный звонок, извещавший о том, что отец Вималананды умер ночью во сне, примерно в то же время, когда начала выть собака. Повесив трубку, Вималананда повернулся ко мне с видом «я-же-тебе-говорил» и сказал: «Ну, что ты теперь скажешь?»

Когда мы вошли в комнату старика, чтобы отдать ему последние почести, Вималананда вздохнул с удовлетворением и прошептал мне: «Посмотри на его лицо», - а затем указал на висевший на стене портрет, по всей видимости - его отца, написанный явно незадолго до смерти, ибо черты на картине почти полностью совпадали с чертами лица покойника, лежащего передо мной. «Этот человек на стене - Харанатх Тхакур, гуру нашей семьи, - продолжал Вимала-нанда. - Мой отец столько лет концентрировался на его образе, что стал даже физически похожим на него. Это практическая демонстрация Кита Бхрамари Ньяйи, закона гусеницы и бабочки: на чем ты концентрируешься, тем ты в конце концов и станешь.

Но есть и другая причина, - задумчиво продолжал Вималанан-да. - В 1927 году мой отец заболел менингитом и умер. Да, он умер, я могу показать тебе свидетельство о смерти, подписанное тремя разными врачами. Мы немедленно получили послание от Харанат-ха: «Не убирайте тело в течение двенадцати часов после смерти». Все наши родственники говорили: «Не будьте глупыми. Он мертв, давайте его кремируем». Но вера моей матери в своего гуру была безгранична, и она оставалась непреклонной. Через шесть часов труп сел. И после этого прожил еще пятьдесят один год.

Через несколько дней мой отец получил письмо от Харанатха, которое гласило: «Сын мой, ты проживешь долгую жизнь, но ты больше никогда не увидишь своего Харанатха. Заботься о моем мальчике» (он имел в виду меня, мне тогда было одиннадцать лет). К письму была приложена сопроводительная записка от сына Харанатха, в которой говорилось, что в такой-то и такой-то день, в такое-то и такое-то время его отец уснул у себя в саду, успев сказать перед этим, что он чувствует, что моему отцу нужна помощь. Харанатх так и не проснулся от того сна. И время, когда он уснул, в точности совпало с моментом возвращения к жизни моего отца.

После этого мой отец полностью изменился. Хотя его и до того не очень-то интересовал бизнес, после этого случая он и вовсе потерял к нему интерес и проводил свое время, выполняя джапу или обсуждая духовные вопросы с моей матерью. Я думаю, существует какая-то связь между его возвращением к жизни и смертью его гуру».

Вималананда сделал еще несколько замечаний относительно трупа отца: вокруг тела не было видно ни единой мухи, а аскетический образ жизни сделал само тело почти таким же легким, как у ребенка. И то, и другое он приписывал чистоте старика.

На Банганга смашане Вималананда настоял на том, чтобы самому соорудить погребальный костер: «Я всегда делаю костры для похорон членов моей семьи. Это моя работа; смашан - мой дом. Думаю, я знаю лучше других, как это делается». После того, как костер был зажжен, Вималананда подозвал меня к себе, и мы совершили подношение очищенного сливочного масла в огонь, как будто мы совершали поклонение жертвенному огню: так не принято делать в традиционном ритуале. Никто не посмел остановить нас, хотя в толпе присутствующих наступило видимое волнение, вызванное возмущением по поводу того, что сын открыто производит ритуал поклонения огню на погребальном костре своего отца.

Позже, когда мы сидели и спокойно курили, наблюдая за горением костра, я напомнил Вималананде об этом эпизоде. Он громко засмеялся и сказал: «Что моя семья знает обо мне? Я никогда не уклонялся от выполнения того, что, как я чувствовал, мне нужно было делать. Я не знаю, почему так, но я бы сделал практически все для того, чтобы набраться опыта. Я сделаю что-то один-два раза, чтобы знать, что я могу делать это хорошо, а затем бросаю это занятие, чтобы оно не стало привычкой. Агхора же - это моя жизнь. Я всегда жил на смашане и как агхори я не могу позволить себе делать различие между погребальным костром моей матери или моего отца и погребальным костром кого-то другого. Как можно? Нет, садхана - это садхана, как бы вы ни смотрели на нее. Чтобы стать агхори, вы должны быть готовы забыть все.