Юлиус Эвола - Метафизика пола

Мы вновь встречаемся с двойственностью, характерной для трансцендирующих свойств эроса в целом. В частности, паре "страдание-любовь" (наслаждение) соответствует связь садизма и мазохизма. Шренк-Нотцинг изобрел неологизм "алголагния" (от греч. - боль и - половое возбуждение),, обозначающий эротическое наслаждение страданием: активная алголагния - садизм, пассивная - мазохизм. Сексология же просто говорит о садомазохистском комплексе. Это вовсе не патология, он присутствует в самой обычной эротике. Во внешних проявлениях (не метафизически, ибо тайные метафизические смыслы часто противоположны видимым), женщины чаще склонны к мазохизму, у мужчин же господствуют садические предпосылки. Иногда бывает - если половое общение не просто удовлетворение похоти, мало отличающееся от мастурбации - «что двое преодолевают эту антитезу и, пройдя сложный путь, вступают в более сложные отношения. Но в сади- ческой эротике страдание другого воспринимается как что-то совсем постороннее. Воспринятое и растворенное, оно оказывается частью любовной экзальтации. А это уже мазохизм - удовлетворение скрытой жажды страдать и причинять страдание, как бы перемена субъекта и объекта. Очевидно, для мазохиста, как для женщины, боль, причиняемая партнером, в воображении переносится на него и порождает опьянение. [164]Многие формы наслаждения выступают как "замещающие" страдание. Садомазохизм может "служить приправой" к нормальным половым отношениям, "обменом фантазиями", который Шамфор считает главным определением любви: тогда эти тенденции становятся питательной почвой "самопревышения" влюбленных. В этих случаях уже не важно, является ли алголагния активной или пассивной. Боль-наслаждение - это уже не боль. Превращаясь в нечто позитивное, она становится элементом трансценденции. И все же надо понять - когда садомазохистский комплекс становится психопатологией или извращением, а когда нет. Полагаем, что патологическая ситуация - такая, при которой садистские или мазохистские ситуации заменяют нормальный процесс. Например, если мужчина не может достичь оргазма без того, чтобы высечь партнершу, или когда оба не способны завершить акт, не прибегая к таким дополнениям. Если же садизм или мазохизм используются для повышения чувствительности или "укрупнения" впечатлений в момент завершения для более глубокого переживания эроса - это не патология. Вообще нельзя считать патологией различные аберрации нормального инстинкта, точнее, дремлющие в глубине, латентные вариации, задавленные в режиме скованной, сниженной сексуальности. Поэтому можно говорить не о болезненной алголагнии, без которой кто-то не может обходиться, но о совершенно нормальных проявлениях продления, обострения или углубления экстатического состояния в пределах нормального секса. Кроме того, встречаются коллективные и ритуальные формы мистического эротизма, содержащие эти проявления.

С садомазохизмом часто связаны различные обстоятельства лишения девственности. Пусть бессознательная женская тревога-ожидание, или примитивная мужская телесная настойчивость часто исчезают из обычных половых отношений, они почти всегда еще присутствуют при дефлорации и содержат элементы алголагнии. Однако это подлинное "посвящение женщины", если оно совершено мужчиной брутально, может иметь отрицательные последствия и в дальнейшем повредить нормальным отношениям. И в то же время есть основания предположить, что пробужденное в такой острой форме состояние опьянения, содержащее в себе разрушительное начало, связанное с болью при дефлорации, среди прочих факторов может вывести на гиперфизический план, к крайним, экстатическим состояниям, хотя это и трудно. Травма сознания может открывать сверхчувственное.

Поиск исторических свидетельств вышесказанному труден. Дошедшее до нас позволяет все же сделать вывод, что кое-где в древности существовали практики ритуального "отворения" девственниц. Инициатический момент при сексуальном пробуждении женщины присутствовал когда-то в некоторых исламских кругах. Мужчина передавал женщине частицу своей сверхчувственной силы - в исламской терминологии, barakah со словами, похожими на приводимые Герресом [165]: "Узри и пребывай во свете, твори и действуй в высшей свободе, ибо духовный свет и свобода даны каждому человеку". Травма дефлорации, возможно, была наиболее удобной для такой трансцессии. [166]Состояние женщины здесь похоже на состояние бичуемой. Известно, что в некоторых кругах подобные ритуалы дожили до наших дней. Возможно именно поэтому античные сексуальные практики пользуются дурной репутацией. [167]

Мы уже упоминали разные формы садизма, не обязательно относящиеся к области пола. Следует вообще указать на часто встречающиеся превращения болевых ощущений в чувственные, что становится легко понятным. Из истории можно вспомнить о Елизавете Гентонской, которую бичевание "приводило в состояние опьяненной вакханки". [168]Изучение измененных состояний сознания в самом широком смысле позволяет легко нащупать сходство разных видов экстаза, как мистического, так и эротического. Психологи и психиатры занимались этими исследованиями, однако часто весьма недобросовестно, сводя проявления религиозного опыта к их эротико-истерическим искажениям. Объективно следует признать, что состояния экстаза, подобные тем, о которых мы говорим, не являются чистыми и за редкими исключениями имеют малое отношение к подлинной духовности (в свете которой - и это следует принять во внимание - указанные выше психопатологические объяснения оказываются не столь уж неверными). Такие состояния относятся к числу смешанных, промежуточных; отличительным признаком собственно извращения является преобладание чувственного над фундаментальным, или иначе - в этих состояниях мистицизм оказывается просто питательной почвой для экзальтации. В христианской мистике это не редкость. В той степени, в какой в ней присутствует очеловечение божественного и обожествление человеческого, она приобретает черты сенсуализации сакрального (с использованием брачной и эротической символики), в противоположность сакрализации пола, известной дионисийско-тантрическому и инициатическому опыту.

Вообще, встречаясь с экстатической мистикой любого происхождения, надо помнить феноменологию трансценденции профанического эроса, чтобы понять, где собственно "мистика", а где сильная экзальтация, причем "одно может быть следствием другого, или же все это рождается одновременно". [169]

Так можно объяснить появление эротических образов высокой интенсивности, и многие мистики рассматривают их как "соблазн": вообще это все одни и те же энергетические вибрации. Среди отшельников и строго постящихся также можно встретить такое - напомню высказывание святого Иеронима, ощущавшего горение духа и сильную жажду, жегшую его плоть, "как на костре". [170]В то же время в большинстве "первобытных" обществ техника экстаза очень схожа с описанной, однако по сути более высока. Это, прежде всего, относится к танцу, с древних времен одному из самых распространенных и используемых методов достижения экстаза. Сохранившиеся в танцах "цивилизованного" человечества почти всегда присутствующие элементы эротизма являются деградированным отражением древних практик. Мы с явлением взаимопроникновения различных форм одного и того же "опьянения", в котором узнаваемы следы все той же потусторонней силы - эроса. Именно об этом Джелаледдин Руми писал так: "У познавшего достоинство танца, мужской член принадлежит Аллаху, ибо ведает он, что любовь убивает". [171]И можно сказать, что это вообще ключ к практике одной из мистических исламских школ, существующей уже много веков, учителем которой был Джелаледдин Руми.