Сергей Зарин - Аскетизм по православно-христианскому учению. Книга вторая: Опыт систематического раскрытия вопроса

Авва Феодор в ответ на вопрос, следует ли разрешать вино в случае взаимного посещения братий, ответил отрицательно. На недоумевающий встречный вопрос: «как же древние отцы разрешали?» – он, пояснил: «древние отцы, как великие и сильные , могли и запрещать и разрешать; а наше поколение не может разрешать и запрещать. Ибо если мы нарушим обычай нашего воздержания, то более не вернемся к строгости нашей религиозной жизни» [3067].

Вот почему и по отношению к пище у аскетов являлось опасение, как бы не переступить нормы умеренного употребления и, таким образом, не нарушить чистоты «целомудрия». По словам преподобного И. Кассиана , «не только излишнее пожелание пищи надо подавить ради созерцания добродетелей, но и самую необходимую для природы пищу следует принимать не без скорби сердечной, – как противную целомудрию» [3068].

Отсюда уже понятно, почему многие подвижники на «всякое плотское утешение» (omnis oblеctatio carnis) [3069], на «плотское успокоение» (ἀνάπαυσις σαρκική) [3070], на «телесное успокоение» (ἡ ἀνάπαυσις τοῦ σώματος) [3071], на «телесное наслаждение» (corporalis dеlеctatio) [3072], на «всякое утешение телесное» (πάση παράκλησις τοῦ σώματος) [3073], на всякий покой (ἀνάπαυσις) [3074]вообще, на «всякую житейскую радость» (ἡ ἐν τῷ βίῳ χαρά) [3075], «на все приятное», – «смотрели в высшей степени подозрительно» [3076].

По учению преп. Исаака С. , «дело покоя бывает следствием усыпления совести» (ἐκ τοῦ κόρου (aut κάρου) τῆς συνειδήσεως γίνεται) [3077].

Такое вполне отрицательное, в высшей степени «подозрительное» отношение аскетов ко всякого рода «успокоению», их стремление избегать, по возможности, всяких льгот и послаблений в осуществлении принципа «воздержания» находится в ближайшей и теснейшей связи с учением о вреде и гибельности «удовольствий» в духовной жизни христианина–подвижника. А такое воззрение, в свою очередь, определяется тем значением, какое принадлежит «удовольствиям» (ἡδοναί) в психологии и нравственной характеристике тех явлений, которые называются «страстями».

«Удовольствие» (ἡδονή) лежит в основе всех «страстей» [3078]. Отсюда, скверна для душевной чистоты есть именно «удовольствие во многих видах» и многими способами примешиваемое к человеческой жизни [3079] [3080]. По выражению преподобного Нила С. «удовольствие» (ἡδονή) – это «пажить пороков» (ἡ νομὴ κακῶν) [3081]. Но преимущественно и более всего следует остерегаться удовольствия вкуса, «потому что оно упорнее других и есть как бы мать запрещенного» [3082]. Отсюда «чрево – причина почти всех наслаждений» [3083]. А этим обстоятельством, в свою очередь, обуславливается то, что «чревоугодие» обыкновенно считается аскетами «началом всех порочных страстей» [3084]почему и занимает первое место в списке главных восьми страстей [3085]. Соответственно этому и «началом плодоношения» (в духовной жизни) является «воздержание» [3086].

И это «воздержание» получает смысл самый строгий, соответственно основной цели подвижничества.

По словам аввы Дорофея , «были некоторые боголюбивые люди, которые захотели истребить страсти в корне, сделаться бесстрастными (γενέσθαι ἀπαθεῖς) [3087]. Для достижения этой цели они должны были подвизаться против злых навыков и страстей, и не только против страстей, но и против причин их, которые являются для них корнями; ибо когда не исторгнуты корни, то терние (страстей) необходимо опять вырастет» [3088]. А это, в свою очередь, означает, что цель христианского аскетизма достигается только в том случае, когда христианин, освободившись от внешних вещей, подвизается и против самых удовольствий (τὰς ἡδονάς), или против самого пожелания (ἐπιθυμίας) вещей и против своих желаний (τὰ θελήματα αὐτοῦ). Именно и только таким образом подвижник может « умертвить свои страсти» [3089]. Если «плотские удовольствия» не совместимы с аскетическим совершенством вообще, то тем более это приходится утверждать относительно такого подвижничества, которое своей целью поставляет созерцательное единение с Богом [3090].

Отсюда, имея в виду тот факт, что специфическим, наиболее характерным элементом «страстей» является стремление получить «удовольствие», посредством удовлетворения известных потребностей, многие аскеты, из боязни развить в себе «страсть», относились подозрительно и даже отрицательно ко всему вообще удовольствию, всеми мерами избегая чувства физической удовлетворенности и приятности [3091].

Таким образом, последовательное развитие аскетических предпосылок приводило подвижников к мысли о необходимости избегать удовлетворения всяких потребностей, насколько это возможно, и к реальному осуществлению в своей жизни этого намерения.

Вот почему христианские аскеты считали необходимым для целесообразного осуществления подвижничества «возненавидеть плотские удовольствия , потому что они, вместе с телом, нечистою делают и душу» [3092]. Имея в виду эту цель, подвижники стремились «истреблять в себе все, способствующее оживлению страстей», «крепко умерщвляя» для этого «плотские члены свои» [3093]. При этом «треволнения плотских удовольствий» «попираются» и «препобеждаются» именно «постами», в соединении с другими аскетическими средствами (возлежанием на голой земле, полезным бодрствованием и непрестанною молитвою) [3094]. Преп. Максим И. увещевает отречься, «сколько есть силы», от «удовольствий настоящей жизни», чтобы «совершенно» (παντελῶς) избавиться от «всякой страстной мысли» (πάσης παθῶν ἐπινοίας) [3095].

Очень характерен следующий рассказ из истории христианского аскетизма.

Подвижник Пиор ел только шесть унций хлеба и пять маслин, да и эту пищу принимал на ходу. Когда его спросили, почему он так поступает, подвижник отвечал, что он не хочет заниматься пищей, как делом, и потому ест между делом; ест же он на ходу также и с тою целью, чтобы душа не ощущала телесного наслаждения (ut non in comеdеndo corporalеm dеlеctationеm habеat anima) [3096].

Будучи твердо уверены в том, что «в природе человеческой через чувственность (διὰ τῆς αἰσθήσεως) так укоренилась сила неразумной животности (ἡ τῆς ἀλογίας δύναμις), что многие считают человека ничем иным, как плотью (σάρκα), имеющей способность только к наслаждениям настоящей жизнью» [3097], аскеты состояния противоположного, возвышения над таким состоянием животности, стремились достигнуть отрицательным отношением к удовольствиям и наслаждениям телесным. Вот почему они всеми мерами избегают удовлетворения телесных потребностей, так как с этим удовлетворением неизбежно связано чувство приятности, удовольствия, и стремятся причинять себе страдания путем отказа в удовлетворении телесных позывов и влечений, до последней степени возможности. Если жизнь греховная характеризуется стремлением к «удовольствиям», то противоположная ей жизнь, – святая, должна быть, по взгляду многих аскетов, именно перенесением страданий, лишений, огорчений. И это тем более естественно и необходимо, что Христос претерпевал всю жизнь Свою страдания, лишения, а верующие должны подражать Ему во всем.