Сергей Зарин - Аскетизм по православно-христианскому учению. Книга вторая: Опыт систематического раскрытия вопроса

Таково же точно по своему смыслу и учение св. Антония В. По словам этого подвижника, «в теле находится естественное возбуждающее его движение; но оно не производит своего действия, если на то не последует согласия души; ибо хотя оно (действительно) присуще телу, но не противостоит (очевидно душе) и не понуждает (ее)» [1137]. Представим, наконец, и учение по данному вопросу преп. Максима Исповедника , который и в настоящем случае, как и во многих других, совершенно точно формулирует сущность учения предшествовавших ему свв. Отцов. По его словам, «порок есть погрешительное суждение о мысленных представлениях, сопровождаемое неправильным употреблением вещей» [1138]. Например, правильное, суждение о совокуплении с женою (ἐπὶ τῆς γυναικός) бывает тогда, когда целью его поставляется деторождение (παιδοποιία). Но кто при этом имеет в виду сладострастие (собственно удовольствие ) (εἰς τὴν ἡδονὴν ἀποβλεψάμενος), Тот погрешает в суждении (περὶ τὴν κρίσιν) [1139], недоброе считая добрым (τὸ μὴ καλὸν ὡς καλὸν ἡγησάμενος) [1140]. Таким образом, «не пища зло, но чревоугодие; не деторождение, но блуд; не деньги, но сребролюбие, не слава, но тщеславие; а если так, то нет в природе зла (οὐδὲν ἐν τοῖς οὖσι κακόν), кроме злоупотребления, которое случается от невнимания ума к действиям естественным» (ἐκ τῆς τοῦ νοῦ ἀμελείας περὶ τὴν φυσικὴν γεωργίαν) [1141]. В частности «пища создана для двух потребностей, – для питания и врачевания». Поэтому, «принимающие ее не с этими намерениями (πάρεξ τούτων), употребляя во зло данное Богом на пользу, осуждаются, как сластолюбцы (ὡς τρυφηταί). И во всех вещах неправильное употребление есть грех » (καὶ ἐπὶ πάντων τῶν πραγμάτων, ἡ παράχρησίς ἐστιν ἡ ἁμαρτία) [1142].

Таким образом, страсть можно определить, как сильное и длительное желание [1143], которое властно управляет разумным существом, фактически проявляясь не иначе, как при условии слабости «разума» (τοῦ νοῦ), т. е., иначе говоря, духа [1144].

Отсюда центр тяжести всех страстей вообще – и душевных и телесных – полагается свв. Отцами именно в духовной стороне человека, в её неправильном, поврежденном состоянии как самой в себе, так и в проистекающей отсюда её слабости по отношению к другим низшим силам и способностям человека. Говоря о различных страстях – проявлениях сластолюбия, – св. Григорий Нисский категорически утверждает, что все они произрастают из худого делания ума (ταῦτα πάντα τῆς πονηρᾶς τοῦ νοῦ γεωργίας ἐστίν), из помрачения разума [1145]. «Ибо, если страсть лишится содействия помыслов (λογισμῶν), то раздражительность останется чем–то скоропреходящим и бессильным» [1146]. Именно « худое делание разума » является почвой, необходимым условием, существенным фактором происхождения, развития и укрепления «страсти» [1147]. Отсюда центральным, фундаментальным, главным слагающим и образующим ее элементом является « помысл » (ὁ λογισμός), – разумеется, «помысл» с определенной, специфической нравственной окраской и внутренним содержанием, – заимствовавший свое «качество» от характера и содержания «страсти» [1148], называемый обычно в аскетической литературе злым, дурным помыслом , – ὁ πονηρὸς λογισμός [1149], κακὸς λογισμός [1150], нечистым – ὁ ῥυπαρὸς λογισμός [1151]; постыдным – αἰσχρὸς λογισμός [1152]; невоздержным – ἀκόλαστος λογισμός [1153], нечистым – ἀκάθαρτος λογισμός [1154], вредным – βλαβερὸς λογισμός [1155], плотским – σαρκικὸς λογισμός [1156], страстным – ἐμπαθὴς λογισμός [1157].

Такой «помысл», являясь или исходным пунктом, началом страсти [1158]или же завершением её [1159], – в обоих случаях представляет собою момент в высшей степени существенно важный для определения специфического содержания, характерных особенностей тех явлений, которые называются «страстями». Вот почему аскетическое учение о « помыслах » представляет собою наиболее существенный, основной и характерный элемент в общем мiровоззрении подвижников, отражаясь так или иначе – прямо или косвенно, заметно или прикровенно – во всех пунктах приложения их аскетического делания и рельефно отпечатлеваясь в наиболее важных моментах теоретического раскрытия аскетической системы.

Всякая страсть, по учению аскетов, именно чрез помыслы становится властелином порабощаемого ею человека [1160], так что причину порабощения его какой–либо страсти следует обязательно искать в предшествующем порабощении чему–либо « помысла » [1161]. Сущность нравственного зла именно в том и состоит, что люди по собственной воле уклонились от достодолжного помысла [1162]. Это уклонение собственно состояло в том, что со времени Адамова преступления помыслы души, отторгшись от любви Божией, рассеялись в этом міре и смешались с помыслами вещественными и земными [1163]. Вот почему душа, непричастная божественной благодати, наполняется великим зловонием лукавых помыслов (λογισμῶν πονηρῶν) [1164]. Следов., в человеке есть зло, обитающее и действующее в сердце, внушая лукавые и нечистые помыслы [1165]. Таким образом, помыслы (имеют свой настоящий источник) не вне человека, но (появляются) внутри, проистекают из « сердца » [1166]. Указанные «помыслы» самым наглядным и убедительным образом свидетельствуют о греховной испорченности человека, тогда как, наоборот, одно из отличий истинных христиан от других людей заключается в том, что они уже не рассеиваются и не волнуются непостоянными и суетными помыслами (ἐν ἀστάτοις καὶ ματαίοις λογισμοῖς) [1167]. Именно «помыслы» препятствуют подвижнику достигать намеченной цели – спасения души [1168], ввергая ум человека в пагубу и гибель [1169].

С этой точки зрения вся задача подвижнической жизни сводится собственно к тому, чтобы приобрести действительную способность « владеть своим умом в помыслах » [1170]. Ум является царем страстей (τὸν νοῦν τὸν ὄντα βασιλέα τῶν παθῶν), именно потому и постольку, поскольку он служит домостроителем чувств и помыслов (τοῦ τῶν αἰσθήσεων καὶ τῶν λογισμῶν οἰκονόμου) [1171]. В том весь подвиг и о том должно быть все старание у человека, чтобы « противиться лукавым помыслам » [1172], различая естественные помыслы от лукавых [1173]. Конечно, при этом требуется много борьбы и тайного невидимого труда, чтобы испытывать помыслы [1174] [1175]. Следов., человеку надо весь подвиг свой обращать на помыслы [1176] – непрестанно упражнять и возделывать с разумением ум и помыслы, соглашая их с волею Божиею [1177], а хотений помыслов не исполняя (μὴ ποιεῖν τὰ θελήματα τῶν λογισμῶν). Это безусловно необходимо и собственно потому, «что Дух Св. руководит душою именно „посредством достойных души помыслов“» [1178]. Вот почему наблюдение и урегулирование «помыслов» является наиболее важным, существенным и – по своим результатам – самым целесообразным аскетическим подвигом. «Некоторые бывают внимательны к помыслам, и весь подвиг совершают внутренно» [1179]. Исаак С. сущность подвижничества определяет, как уврачевание немощи помыслов, (τὸ ἰάσασθαι τὴν ἀσθένειαν τῶν λογισμῶν) [1180]. Таким образом именно «помысл» (λογισμός) с известным качественным содержанием и направлением является, по аскетическому учению [1181], не только исходным моментом возникновения страсти, но и средоточием, существенным , центральным элементом этого психического состояния , так что действительный ход постепенного развития страсти в душе, от начала до конца, определяется собственно различным отношением сил и способностей человека именно к «помыслу» [1182]. Победа человека и одоление его, и сокровище, и защита его, и все у подвижника производится помыслом его (πάντα τὰ τοῦ ἀσκητοῦ ἐν τῷ λογισμῷ αὐτοῦ συνίστανται) [1183].