Сергей Зарин - Аскетизм по православно-христианскому учению. Книга вторая: Опыт систематического раскрытия вопроса

Такой характер внешнего проявления гнева, конечно, вполне соответствует и его внутреннему свойству, как психологического феномена. И действительно, в этом отношении он может быть назван, употребляя образное выражение св. Василия В , «внутреннею бурею смятенного Духа» (ἡ ἔνδοθεν ζάλη κλονουμὲνου τοῦ πνεύματος) [1291]. «Гнев» является бурным, стремительным, легко возбудимым возмущением помыслов [1292], всякий раз, при своем возникновении, колебля душевную устойчивость, нарушая психическое равновесие, внося в духовную жизнь беспорядочность [1293], полную расшатанность, неупорядоченную стихийность. В этом отношении страсти гнева должна быть отдана печальная пальма первенства, по сравнению с другими страстями [1294]. Едкий «дым» этой страсти помрачает, ослепляет ум, так что он теряет всякую рассудительность [1295]и лишается ведения (γνῶσις) [1296]. С этой точки зрения не будет казаться гиперболическим определением страсти «гнева», как «кратковременного бешенства» (μανία ὀλιγοχρόνιος) [1297].

В религиозно–нравственном отношении свидетельствуя о недостатке в человеке, подверженном страсти гнева, любви к Богу и ближнему [1298], названный аффект самым фактом своего господства в душе исключает действительность и возможность присутствия в ней, в частности, также терпения (μακροθυμία) [1299], кротости (τραότης) [1300], смиренномудрия (ταπεινοφροσύνη) [1301], милосердия (ἔλεος) [1302]и под. истинно–христианских добродетелей и не позволяет совершать молитвенного подвига [1303].

Источник возникновения и развития этой страсти с нравственно–психологической точки зрения заключается в извращении направления той силы и способности человека, которая в патристической письменности обычно называется ὁ θυμὸς, τὸ θυμοειδές, – в потере разумной волей власти над нею, в беспорядочно стихийном способе её действования. По святоотеческому воззрению, имеющему свою почву в общих психологических понятиях того времени, психологическая основа гнева заключается именно в названной способности, необходимо присущей также и нормальной богоподобной природе человека [1304].

Вместе с другими двумя коренными способностями человека, – разумом и волею , его способность, называемая ὁ θυμὸς, т. е. сила – эмоциональная, сердечная [1305], является, по своему существу и первоначальному нормативному предназначению, несомненно « даром Божиим » [1306], который человек может – и должен – употреблять во благо, на добро (εἰς καλόν) [1307]. И в частности, роль, которую играет в религиозно–нравственной жизни человека θυμὸς, понимаемый именно в указанном смысле, – в высшей степени важная, существенная, ничем другим незаменимая, – он является необходимым «помощником», в высшей степени полезным «союзником» разума в деле осуществления человеком его высшего, специфически–человеческого, богоподобного предназначения [1308] [1309].

Только благодаря присутствию в человеке названной силы, человек не только ясно понимает и теоретически проникновенно созерцает различие добра и зла (в этом проявляется деятельность его высшей способности, называемой νοῦς), но – вместе с тем – и живо, непосредственно его чувствует , переживая и обнаруживая при этом несокрушимое, вдохновенное рвение к добру [1310]и пламенную ненависть, отвращение ко злу [1311]. Именно она–то сообщает душе ту напряженность энергии, тот неослабный подъем духовной силы, которые обеспечивают религиозно–нравственной жизни непрерывность возрастания в добродетели [1312], стойкость, твердость и мужество в борьбе со злом [1313]хотя бы это зло коренилось в глубине природы самого же человека и, таким образом, приходилось вести брань внутреннюю [1314].

В этом последнем случае θυμὸς служит орудием достижения душевной чистоты (castitas) [1315], так как сражается за добродетель, очищающую душу [1316].

По всем же раскрытым сторонам и свойствам своей деятельности θυμὸς оказывается такою силою в человеке, которая в нем служит возбудителем душевной энергии, вдохновителем разума и воли. По образному выражению св. Василия Вел. , ὁ θυμὸς является как бы «нервом души» (νεῦρον τῆς ψυχῆς) сообщающим ей силу (τόνον) для постепенного, но неослабного утверждения в добрых делах [1317].

Однако, играя такую выдающуюся роль в нравственной жизни человека, оказывая разуму важную помощь и поддержку в осуществлении его высших, идеальных, богоподобных стремлений, θυμὸς и сам для своего правильного функционирования нуждается в регулирующем воздействии на него «разума». Только в таком случае, приводимый в действие разумом, функционируя под его постоянным контролем, когда должно и как должно (ὅτε δεῖ, καὶ ὡς δεῖ), он не выступает из собственного чина [1318]. Поэтому, чтобы не впасть в это аффективное состояние, человек должен «внимать себе» не ослаблять самообладания и самонаблюдения [1319].

Другими словами, – θυμὸς должным образом действует только тогда, когда он руководится принципом богоподобия. А это, в свою очередь, достигается только в том случае, если началом его деятельности, определяющим время, меру и цель его проявления [1320], является живое настроение любви к Богу и ближнему. В этом отношении для силы, называемой θυμὸς, болезненно–чувствительны, невыносимо тягостны, прямо нестерпимы факты нарушения воли Божией в жизни своей ли собственной или других людей, – случаи субъективного помрачения в ней славы Божией, оскорбления святости Божией. Встречаясь с подобного рода фактами, человек, не потерявший чуткости к добру, с правильно развитой силой θυμὸς, «снедается» – как бы огнем охватывается живой и интенсивной ревностью о Боге [1321].

Такой человек горячо и бескорыстно вооружается за « славу Божию » [1322]против оскорбителей её [1323]. Отсюда объектом, против которого направляет свою силу θυμὸς, является главным образом грех вообще (ἁμαρτία) [1324], проявляющийся и обнаруживающийся главным образом в страстях [1325], препятствующих росту и преуспеянию внутреннего человека [1326], а также – главные возбудители страстей, – демоны [1327].

Во всяком случае, будучи явлением порядка нравственного, не отрицая, а напротив, именно предполагая присутствие любви к Богу и ближнему в душе «ревнителя», действие силы θυμὸς в описанном смысле лишено характера какого–либо личного возмездия за оскорбление или нарушение каких–либо внешних прав и преимуществ. Имея в виду исправление ближнего [1328], действие θυμὸς в указанном смысле оказывается собственно попечительностью (κηδεμονία) о его истинном благе, но ни в коем случае не нарушением этого последнего. Если и приходится такому ревнителю употреблять по отношению к нарушителю славы Божией какие–либо ограничительные и карательные меры, то их значение и цель собственно педагогически исправительные. В этом отношении они могут быть уподоблены горькому лекарству (φαρμάκου εἷδος), неприятному, но необходимому для восстановления здоровья болящего, и собственно в этих видах и предписываемому врачом [1329].