Татьяна Шишова - Статьи за 10 лет о молодёжи, семье и психологии

Старики же — опять-таки под аккомпанемент воздыханий насчет того, как их унизили и ограбили — все откровеннее списываются в утиль. Наличие возрастного ценза при приеме на работу стало уже привычным: гораздо охотнее берут пускай ничего не умеющих, но молодых, чем знающих и опытных людей за 40. Мода эта пришла с Запада, который, кажется, так любит выслеживать самые разные виды дискриминации. Но в данном вопросе проявляет истинно нордическое хладнокровие. Разве что из сочувствия к старикам разрешает эвтаназию.

Церковь как оплот вечных ценностей вроде бы должна быть чужда этих новых веяний. Однако проникшее в церковную среду противопоставление «белых платочков» и молодежи не может не настораживать. Конечно, пока старикам еще не указывают на дверь, но наставнической роли потихоньку лишают и здесь. Уже не раз выдвигалось предложение назначать в храмах дежурных из числа верующей молодежи, которые бы помогали сориентироваться тем, кто приходит в дом Божий впервые и потому чувствует себя там неуверенно. В отличие от ворчливых «белых платочков», расторопные парни и девушки будут вести себя очень корректно, предупредительно. Ведь многие из них, успев поработать в сфере услуг, владеют технологией общения с клиентами на уровне мировых стандартов. Вы только представьте себе, какой комфорт: входишь, еще не успел оглянуться — к тебе подлетает очаровательное юное создание. Нет, разумеется, не в платочке, чтобы не отпугнуть, а в яркой бейсболке. Радостно улыбаясь — ведь в Церкви все должно быть радостно! — спрашивает: «May I help you?» Сейчас ведь по внешнему виду не поймешь, кто он: наш или иностранец. И тут же переводит на русский: «Я могу быть Вам чем-нибудь полезной?»

А неподалеку стоит молодой человек. Он вообще никому ничего не навязывает. Просто на груди у него большой круглый значок. Нет, разумеется, не с рекламой «Гербалайфа», а с аккуратным крестиком и надписью строго по теме: «Не знаешь, как вести себя в храме — спроси меня!»

Грамотно выстроенный, цивилизованный сервис будет привлекать все больше людей. Это вам не старухи, которые лезут со своими поучениями и замечаниями, когда их не спрашивают. В общем, хамят.

Таким образом, слово «хамство» окончательно утрачивает свой первоначальный смысл. Еще недавно сын не мог сказать матери, а внук деду: «Не хами!» Даже если в семье случались ссоры и скандалы и даже если там сроду не слыхивали о Хаме и его отце Ное, сын и внук интуитивно чувствовали, что слово «хамство» по отношению к старшим неуместно. Что это абсурд. Хамить мог лишь младший старшим. Младший по возрасту, по званию, по социальному положению. У Даля можно прочитать, что хам — бранное прозвище лакеев, холопов или слуг. Как он выражается, «людей низкого рода». Это они, зарвавшись, могут хамить привилегированному классу господ. Подставьте сюда мам — пап, дедушек — бабушек, которые «хамят» привилегированному в глобалистской реальности классу молодежи, и вы получите перевернутую возрастную иерархию. Что вполне закономерно, ибо перевертыши — основа глобализма.

Конечно, пока еще негативизм по отношению к старикам не охватил все общество. Но даже в тех кругах, где не возмущаются хамством «белых платочков», которые смеют поучать молодых, отношение к старикам далеко от традиционной нормы. В лучшем случае это жалость. Дескать, бедные — несчастные пенсионеры, никому-то они не нужны, совсем выброшены из современной жизни. Ребенок гораздо чаще слышит о бабушке: «Оставь ее в покое, она устала», чем: «Посоветуйся с бабушкой, ей виднее». Если дед — академик или народный артист, то внук, может, еще что-то и узнает о его былых заслугах. «Обыкновенный» же дедушка воспринимается, в основном, как носитель подарков, а также носильщик рюкзака, сопровождающий юный талант в студию раннего развития личности.

В последние годы, правда, у детей стараются пробудить интерес к подвигам наших воинов во время Великой Отечественной войны. Но это капля в море, тем более что воевали, в основном, уже не деды, а прадеды, с большинством из которых правнуки в земной жизни разминулись. А биография живых дедушек, рожденных после войны, вызывает у внуков куда меньший интерес, чем жизненные перипетии каких-нибудь «отвязных» юнцов из передачи «Фабрика звезд».

На этом фоне жалость к старшему поколению (какими бы благими ни были намерения!) на самом деле добивает стариков. Есть такое выражение — «контрольный выстрел». Дополнительная пуля, на всякий случай, чтоб уж наверняка не встал. Когда кого-то ругают, значит, он еще действует, пускай и в неугодном ругателю направлении. А действовать может сила. Мудрость — сила духовная. Отнимая у стариков право на общественно востребованную мудрость, глобалистская идеология бесповоротно разрушает смысловой стержень этого возраста. Конечно, старение практически всегда сопряжено с болезнями, с физической немощью, ослаблением зрения, слуха, подвижности, памяти. И это во все времена вызывало жалость. Но одно дело жалеть человека, относясь к нему снизу вверх, когда на первом плане — почтение, а иногда и благоговейный трепет. Тут даже скорее не жалость, а осторожное, бережное внимание. И совсем другое дело, как сегодня, жалость к старикам сверху вниз, с высоты своего здоровья, молодости, красоты и всезнайства. В сущности, это мало чем отличается от жалости к стареющей кошке или собаке. От них уже не ждут ни ловли мышей, ни охраны дома, а просто дают, чтобы скрасить угасание, кусочек колбаски и накрывают на ночь теплой тряпочкой.

И старики в последнее время как-то окуклились, закапсулировались. Они не только перестали поучать, но даже не рвутся вспоминать прошлое, фактически отказавшись от одной из самых характерных и драгоценных особенностей своего возраста. Старики либерального склада изо всех сил молодятся. Для них — чем меньше указаний на продвинутость в годах, тем лучше.

— А где же бабушка в столь поздний час? — поинтересовались мы, сидя в гостях у одной симпатичной пары.

Те замялись, но ситуацию прояснил их сын — подросток.

— Бабушка на рок-концерте, — он с нескрываемым упреком посмотрел на отца с матерью. — А меня с ней еще ни разу не отпустили!

Когда он вышел в другую комнату, родители пожаловались, что они стараются сына ограждать от влияния масс-культуры, а бабушка, наоборот, идет в ногу со временем: читает модные молодежные новинки, смотрит всякие реалити-шоу. Теперь вот еще и роком увлеклась.

Старики же традиционного толка избегают воспоминаний о былом, потому что отождествляют свое личное прошлое с прошлым страны, которое подверглось, мягко говоря, критической переоценке. Неохота им лишний раз слушать, что все они делали неправильно. Поэтому многие предпочитают, как говорят медики, «уйти в болезнь», подолгу рассказывая близким о посещении поликлиники и о несопоставимых с пенсией ценах на лекарства. Тем самым они все-таки насыщают, пускай и в ущербном виде, стариковскую потребность делиться жизненным опытом. И молодежь эти разговоры достаточно охотно поддерживает, потому что медицинская тематика, в общем — то, бесконфликтна. На современном тематическом поле это, пожалуй, наиболее безопасная зона. Остальное же: образ жизни, вкусы, интересы, политические предпочтения — да что ни возьми! — у сегодняшних старых и молодых не только разное, но зачастую резко антагонистическое. А тут все к обоюдному удовольствию: и бабуля имеет возможность выговориться, и внучка, особо не напрягаясь, выражает сочувствие.