Станислав Сенькин - Совершенный монастырь. Афонские рассказы

Она подзывала мальчика и гладила его непослушные кудри:

— Он заполнит мою жизнь с избытком! — И ее подруги не сомневались в этом.

У каждой семьи есть свой маленький рай и маленький ад. Мальчик рос в раю ее любви, ад неустроенной тяжелой жизни она оставила себе. Все свои горести, все свои обиды и разочарования мать никогда не приносила домой. Но ее безмерная любовь не испортила сына.

Мальчик никогда не обижал своих сверстников в детских, подчас жестоких забавах и всегда заступался за слабых.

Он не был паинькой — напротив, его кипучая энергия сделала его лидером дворовых детей и они под его предводительством часто пускались в авантюры, за которые им доставалось от родителей. Доставалось всем, но только не ему. Сыну не нужна был порка: огорченные глаза матери действовали на него сильнее ремня.

Учеба его особо не интересовала, и, как мать ни старалась, учился он с прохладцей. Однако его природные способности не давали ему плестись в хвосте и даже выводили в число первых учеников. Во всяком случае, школу он закончил без единой тройки.

Мать всегда считала, что сын станет великим человеком и она на старости лет будет гордиться им. Не важно, что сейчас у них такая маленькая, как годовалая яблонька, семья. Сын женится, у него появятся такие же талантливые дети. Через несколько десятилетий их яблонька превратится в прекрасное плодовое дерево, которому нипочем будут бури и штормы этой жестокой жизни. Дерево, которое всегда сможет укрыть под своей сенью многих несчастных людей.

Ради осуществления этой мечты она была готова на все. Ее существование, с точки зрения окружающих, было серым и скучным. Она отказалась от личной жизни и никогда не приводила в дом мужчин, потому что не знала, как это воспримет ее любимый ребенок.

Мать с раннего его детства покупала сыну книги на самые разные темы, чтобы выяснить, к чему у него есть склонность. Она недоумевала: мальчика не интересовали ни машинки, ни конструкторы. Рисование и лепка его тоже не увлекли. И лишь хорошо иллюстрированная книга о звездном небе вызвала у него неподдельный интерес. Он попросил купить еще книг о звездах и планетах и читал их буквально взахлеб.

«Неужели он хочет стать астрономом? — думала мать. — Разве в этом его предназначение? Разве это соответствует его дарованию?» Сколько она ни вспоминала, не смогла припомнить ни одного известного астронома. Как она сможет гордиться простым астрономом? Но, может быть, он хочет стать космонавтом? У него все есть для этого: здоровье, ум, хватка и напористость.

И когда мальчик попросил купить ему телескоп, мать стала копить на эту дорогую игрушку — зарплата младшего научного сотрудника была невелика.

Наконец в одиннадцать лет он нашел под новогодней елкой небольшой телескоп-рефрактор, и радость его была нескончаемой. «Только бы стал космонавтом или, на худой конец, талантливым инженером-конструктором, но не астрономом», — беспокоилась мать.

А потом сын забыл о телескопе и его полностью поглотили улица и девочки. Все это было, естественно для обычного мальчика, но у ее сына должен был быть особый, счастливый путь! Мать недоумевала и немного жалела о деньгах, потраченных на телескоп. Лучше бы она купила сыну хорошую одежду.

Шло время. Мать старела, сын взрослел. Он поступил на первый курс престижного университета и часто возвращался домой с цветами для нее.

У него появилась девушка. Красивая, умная, без тех модных увлечений, которыми было околдовано новое поколение. Казалось, мечты матери о прекрасной семейной яблоне скоро начнут воплощаться. У молодых появятся красивые дети, у нее — любимые внуки. Сын станет большим человеком, и ее старость будет спокойной и счастливой, в окружении любимых. Она уже видела, как прорастают ее мечты зелеными ростками в золотое будущее.

Но жизнь сына неожиданно стала меняться. Сначала незначительно: сын просто принес домой Новый Завет. Мать не была религиозна, верила в силу науки, разума и научно-технический прогресс. Она была убежденной атеисткой, и дома никогда не было религиозной литературы. Евангелие сына стало первой христианской книгой в их двухкомнатной «сталинской» квартире с высокими потолками.

Сын стал часами просиживать над этой книгой, как несколькими годами раньше над литературой о звездном небе. Мать забеспокоилась. Она поговорила с подругой сына и выяснила, что той тоже не нравится его странное увлечение.

На его книжной полке появились непонятные книги, на обложках которых были изображены суровые бородатые монахи в черной одежде и с четками в руках. Она читала их имена: Игнатий Брянчанинов, Феофан Затворник, Иоанн Лествичник, Максим Исповедник — и душу ее наполнял непонятный страх.

Книг с портретами суровых старцев становилось все больше. Она боялась их, как древних колдунов, готовых наложить заклятье на ее мечты, сгоравшие в огне, которыми были полны глаза этих чужих ей людей.

Старцы стали невидимой стеной между матерью и сыном. Любовь между ними еще не угасла, но с каждой новой прочитанной им книгой холодок отчуждения становился, как казалось матери, все сильнее.

Однажды, когда сына не было дома, она осторожно зашла в его комнату и дрожащими руками открыла Новый Завет. И первой фразой, бросившейся ей в глаза, была: «И враги человеку — домашние его» (Мф. 10.36).

Мать захлопнула книгу и, бросившись на кровать, заплакала. Чему же учат эти бородатые монахи?! Как может быть, что она, которая с такой любовью растила сына, является врагом ему?

Когда он вернулся из института, мать попыталась серьезно поговорить с ним. Она хотела знать, как далеко ушел сын от того пути, который она предназначила ему в своих мечтах. Разговор вышел ужасным.

Глаза его уже горели, как у старцев из монашеских книг, сын словно забыл о том, что она положила на него жизнь, и убеждал ее понять и принять истину, вечную истину, открывшуюся ему. О том, что мечты ее разбиты, он не думал. Она спорила, пыталась переубедить его, потом плакала. Сын утешал ее, но оставался непреклонен.

Прошла пара недель. Мать решилась на отчаянный поступок. С затаенной ненавистью она подошла к полке с книгами, торжествующе посмотрела в глаза бородатых старцев и, сложив все книги в сумку, спрятала ее в шкаф.

Когда сын вернулся, она сказала, что все, чем он увлекался в последнее время, — антинаучный бред и блажь, что религия вредна для незрелых юнцов. Потом она скрестила руки на груди и твердо заявила, что выкинула все его книги на помойку.

Сын сел на кровать и, сжав голову руками, заплакал. Потом она услышала, как он тихо прошептал: «И враги человеку — домашние его».

Мать разрыдалась, побежала в свою комнату и вернула сумку. Ей стало ясно, что при таком настроении сына ее мечты вряд ли осуществятся.