Джин Эдвардс - История трех царей

— Я чувствую, тебя терзает вопрос: что такое настоящая власть, а что — нет. Ты хочешь знать, что делать с восстанием, если это на самом деле — восстание, а не рука Божия. Я верю, ты найдешь то единственно правильное решение. Тем самым ты научишь и всех нас.

Дверь распахнулась. Ворвался Авесса.

— Милостивый царь! Твой сын, твоя плоть и кровь, провозгласил себя царем в Хевроне. Похоже, что почти весь Израиль перешел к нему. Он намеревается захватить трон. Он движется к Иерусалиму. Некоторые из твоих людей перешли к нему.

Давид отошел, тихо произнося едва уловимое:

— Третий царь Израиля…

Садок, не уверенный, надлежит ли ему слышать слова Давида, заговорил:

— Мой царь?

Давид обернулся. Глаза его были влажными:

— Наконец, — сказал он тихо, — наконец, все разрешится. Может, завтра еще кто-то, кроме Бога, будет знать.

— Возможно, — сказал Садок, а, возможно, и нет. Такие вопросы могут оставаться спорными даже после нашей смерти.

— Это все же может быть завтра, — улыбнулся Давид, — иди, Авесса, скажи Иоаву. Ты найдешь его в башне восточной стены.

Авесса отбыл, как и вошел, — быстро и в ярости.

— Интересно, Садок, — задумчиво произнес Давид, — что может сделать человек для того, чтобы услышать слово Бога?

Авесса пересек внутренний двор, устремился в открытую дверь в основании восточной стены и побежал вверх по винтовой лестнице. А сверху на него с напряжением смотрел Иоав, который уже через мгновение, схватив факел, начал спешно спускаться вниз. Их тревожные взгляды встретились в мерцающем свете огня.

— Ты слышал, Иоав?

— Как это может быть, Авесса? Сын против собственного отца!

— Когда царства уязвимы, люди хотят и могут увидеть странное, — отвечал Авесса.

— И пожертвуют всем, чтобы удовлетворить свое честолюбие, — с негодованием добавил Иоав.

— Как ты на все это смотришь, Авесса?

— Как, как? У Авессалома нет никакой власти в царстве. Ни власти, ни права на нее… И все же он восстал, чтобы расколоть царство. Он поднял руку на Божиего помазанника — против Давида! Давида, который никогда не делал и не говорил ни одного злого слова против него.

Если Авессалом, не имеющий никакой власти, совершит этот поступок, — голос Авессы звучал уже со все более нарастающим волнением, — если Авессалом, который есть ничто, расколет царство самого Бога и, наконец, если Авессалом совершит это зло сейчас, то что, во имя благоразумия, может сделать такой человек, стань он царем!?

Давид и Садок остались вдвоем.

— Как поступишь ты теперь, Давид?

— Я оставлю судьбу царства в Божиих руках. Возможно, мой грех слишком велик, и я уже не достоин быть царем. И только Бог знает, так ли это. Я позволю событиям развиваться без меня, чтобы открылся наш несказанный Бог. Я знаю только один способ, чтобы открылась Его воля: не делать ничего! Не иметь, не брать, не защищать, и не хранить. Престол не мой.

Я оставляю город. Престол принадлежит Господу. Как и царство. Я не буду мешать Богу. Никакое действие с моей стороны не послужит препятствием между Богом и тем, что Он хочет. Нет ничего, что могло бы помешать Его воле. Если я не должен больше править, наш Бог без труда сделает Авессалома царем Израиля. Бог да будет Богом!

Он повернулся и тихо вышел. Настоящий царь вышел из своих покоев, из дворца, из города…

Он шел и шел…

…в души всех людей, чьи сердца чисты.