Феофан Затворник - Внутренняя жизнь избранные поучения

Действование по манию отца-наставника обязывает к следующим трем действиям:

а) ничего не слагать умом и сердцем ни касательно прошедшего, ни касательно настоящего, ни касательно будущего, или не верить себе, своему уму и сердцу ни в чем. Не знать, что как есть, даже не хотеть знать и бояться думать, что оно так и так есть без указания отца. Не решать самому: то и то хорошо или худо, в себе ли или в других, а как скажет отец. Не замышлять и не определять ничего, даже за одну минуту вперед, потому что это зависит от отца. Таким образом, сие неслагание есть решительное замолчание всякого внутри произвольного движения сил, пустота, праздность от всего. Оно требует, чтоб умом ничего не было определено, сердцем не вкушено, волею не возжелано; помысли, возжелай, вкуси, когда и как велят, а без того стой в пустом, ожидательном состоянии. Это, по святому Лествичнику, нелюбопытная жизнь (Слово 4, п. 3), или недоверчивость к самому себе во всех добрых делах даже до конца жизни (там же, п. 5). Этим заглушается собственное чувство, собственный в вещах вкус. Хорошо то, что по отцу хорошо; худо то, что по нему худо, хотя бы и казалось тебе хорошим. В этом состоянии упраздненный стоит пред лицом наставника, готовый принять влагаемое;

б) но при всем желании и напряжении, поставить себя в молчательное положение решительно невозможно. Будут рождаться мысли, определения, суды, планы, пожелания, страхи, похоти; непрестанно извнутрь будет точиться то то, то другое. Касательно всего этого один закон: все открывать своему наставнику, и доброе и худое. Этим будет очищаться всегда внутреннее. Наставник будет иметь основание, как судить о состоянии ученика; не будет траты времени; всевозможные уклонения мысленные и сердечные устранятся; под руководством наставника будет приобретаться опытность в разбирании помыслов сначала своих, а далее и всех других. Потому-то святые отцы сему откровению приписывают необычайную силу в деле спасения, даже хотя бы оно было и не пред отцом-руководителем. При нем можно избежать всякой опасности заблудиться или пасть, встречая предостерегательный совет. Василий Великий так заповедует: всякий из подчиненных, если хочет показать достохвальное преспеяние и стяжать навык жить неуклонно по заповедям Господа нашего Иисуса Христа, не должен ни единого душевного движения у себя хранить втайне, но должен обнажать тайности сердечные пред теми, коим вверено благоутробно и милостиво пещись о немощных братиях. Таким способом что достохвально, то утверждается, а что непохвально, то подобающего врачевания удостаивается; и чрез такой подвиг мало-помалу будем мы возрастать в совершенстве жизни (Правила, пространно изложенные в вопросах и ответах, вопрос 26). При этом не должно устранять себя, как учит тот же святой отец, от открывания помыслов и совещания тем, что совесть покойна, не зазрит. И в телесных болезнях, говорит он, бывает, что немощные не чувствуют их, но верят наблюдению врача более, нежели своему нечувствию; так и в душевных. Скажись другому - и он определит, здоров ли ты или немощен и какая у тебя немощь. Так поступали апостолы. Когда Господь сказал: един от вас предаст Меня, тогда все, один по другом, спрашивали: не я ли? (Краткие правила, 301). Святой Варсонофий говорит: никто да не скрывает помыслов. Кто скрывает помыслы, о том злые духи радуются, видя возможность погубить душу его (ответ 583).

Скрывающий помыслы пребывает неисцелен, ибо они исцеляются только частым вопрошением о них отцов духовных (ответ 317). Не скрывающий никакого змия в недре своем действительную показует веру, а скрывающий еще вне пути спасения своего блуждает, говорит святой Лествичник (Слово 4, п. 46). Такое правило открывать все великий налагает страх на душу не только сделать, но и сказать что-либо и помыслить худое, напоминая имеющий быть суд от отца-наставника; налагает страх и на бесов, ибо при сем никоим образом нельзя им укрыть своих козней (там же, п. 53). Потому-то и стараются они отклонить от сего и, опасаясь обличения, бегут от того, кто во всем открывается; ненавидят и терпеть не могут самого даже гласа откровенности, как учит святой Дорофей (поучение 5). А какое облегчение душе от этого! Три года один томился под тяжестию неоткровенности (Пролог, мая 6-го) и потом, когда одолел себя, тогда вышло из него мрачное облако - знак, что неоткровенность есть дело сатанинское. Иначе как будет пользовать нас отец, когда не знает, что в нас; а общие наставления можно найти и в книгах. Потому-то святой Лествичник учит, что как с первого раза должно открыть все своему отцу, всю жизнь рассказать, так и во все последующее время не отрицаться - духовнику, споспешнику своего спасения, исповедоваться со смирением, яко Богу (Слово 4, п. 10, 63, 66). В одном монастыре, пишет еще святой Лествичник, увидел я у гостинника на поясе книжицу малую и, спросивши, для чего она, узнал, что он в ней записывал все то, что чрез весь день помышлял, и все оные помыслы пересказывал своему пастырю. И не только его, но и других многих той обители иноков я видел так поступающими. Был же сей устав учрежден великим отцом той обители, как я после слышал (там же, п. 39). Добрый домостроитель каждый вечер исправно считает дневную прибыль или расход. Но как он узнает это, если не будет ежечасно записывать всего в счетную книгу (там же, п. 115);

в) но главнейшее дело ученика есть искреннее, неразмышляющее, от веры и чистого сердца беспрекословное повиновение учителю своему и отцу во всем до малейшей йоты. Ученик должен быть как бы автоматом, без своей души, которая у него заменяется душою отца. Ученичество, по святому Лествичнику, есть совершенное души своея отвержение, посредством телесных действий во всей точности показываемое, умерщвление телесных членов в живом уме, неискушенное движение, отвержение своего рассуждения, хотя бы и богат кто был оным, гроб воли… Ученик - блаженный и живой мертвец (Слово 4, п. 3, 4). Повиноваться должно в простоте, без размышления и разбирания, хорошо ли повеленное или худо, трудно или легко; постоянно, терпеливо, неуклонно, без всякого лукавства и сомнения помышлений (там же, п. 5, 9). Держать себя должно в таком настроении, чтоб, что бы ни делалось, делалось не потому, что сам придумал или восхотел, а потому, что так приказано. Нужно что, спроси и сделай; не велят, хоть и с трудом, а терпи. И если не имеешь приказаний и дела - лучше сиди, но не делай сам, по-своему. Все от себя и по-своему есть разорение духа - то же, что прием яда. Предался отцу, и пусть уже творит он из тебя и в тебе, что знает. Иначе выйдет: един созидаяй, а другий разоряяй. Последний творит тщетным и свой труд, и труд другого, и дело спасения превращается в празднодетельство. Кто однажды повинется, а в другой раз исполнит свою волю, говорит Лествичник (там же, п. 60), тот походит на того, кто в глаз пускает в одно время лекарство, а в другое известь. Поищи послушания, исполни волю другого и будь беспечален. Блажен, кто волю свою до конца умертвил и все о себе попечение поручил своему по Бозе наставнику: таковый станет одесную распятого Спасителя (там же, п. 44). Из трех подвигов - поста, чистоты и послушания - первый доводит до половины пути к Богу, вторая приводит ко входу, а последнее поставляет пред самое лице Господа. Какой покой и мир у него на душе! Нисколько не смущается он, хорошо ли то, что делает, что скажут другие, к чему оно послужит, угодно ли Богу. Даже тогда, как из двух послушников волю наставника, будто несообразную, один без раздумывания исполняет, а другой нет, по своему усмотрению,- первый получает пользу, а последний вредит себе (Лествица, Слово 4, п. 108).