Двуреченский Олег - И.А. Ефремов и окультизм

Наука для материалиста главный инструмент коллективного разума людей. Вооруженное наукой, человечество находится перед неразгаданной бесконечностью и своим трудом и пытливым поиском высвечивает все новые грани мира, все более пополняя красками знаний никем не писанную ранее картину. Основной принцип научной мысли — универсальность, доступность каждому и соборность. Именно поэтому наука единственный язык, способный объединить современное разобщенное человечество. Несмотря на авторитеты, нет принципиальной иерархии знания. Любой студент может поставить, и, как правило, ставит под сомнение предыдущие изыскания ученых, проверяя их новыми опытами и открытием новых знаний, связуя со знаниями смежных областей.

Наука в оккультных учениях помещена в замкнутый круг уже очерченной и данной высшими силами картины мира, в рамках которой ей позволено вести свою работу. «Человечество в своем шествии по пути эволюции кроме известных нам учений и Учителей имело много учений и Учителей таких, о которых до нас не дошло никаких сведений. И в будущем будет иметь еще много новых учений и Учителей. То Учение, которое дается теперь, тоже не есть последнее. Когда наступит пора снова поднимать сознание человечества на еще высшую ступень, Братья человечества снова пошлют Одного из Своих Собратьев, который снова даст миру следующее новое учение» (Клизовский, т.1, 1991, c.252). Науке обрезаны крылья, она лишена своего всемогущества, также как и человек лишен всемогущества своего коллективного разума. Они зажаты «аксиомами» непознаваемости отдельных сторон мироздания, задушены бессмысленностью своих открытий, ибо все эти открытия вписаны в уже известную высшим силам картину мира. Жестокая иерархия пронизывает «науку» оккультных учений, деля человечество на расы и классы низшие и высшие, провозглашается исчезновение с лица Земли рас низших с холодным взглядом стороннего наблюдателя. Нам вещают истины, которые не требут доказательств (Чаша Востока, 145; Беспредельность, 387, 795 и пр, и пр.)

Таким образом, мы видим, что уже два фундаментальных противоречия между миром Ефремова и «миропониманием новой эпохи» обозначены.

Нравственная и духовная «иерархия», «Живой Этики» есть третий пункт из огромного числа противоречий, который отторгает от себя гуманиста. Иногда в учении слово иерархия заменяется более корректным термином планомерное сотрудничество, но сути это не меняет (Иерархия, 416; Агни-Йога 545). Наиболее честно — еще раз напомнить всем, кто пытается связать Ефремова с оккультизмом, взгляд самого писателя, озвученный его героем Иваном Гириным:

«— Вы учите, что причинная вселенная подчинена единому механизму — это верно и с точки зрения материалиста. Однако если замысел божества неисповедим и цель его нам непонятна, то мы должны быть покорны неумолимому закону совершенствования. Для меня это неприемлемо… — Каковы бы ни были цели развития вселенной и тяжкого пути совершенствования человека, только я как человек имею право судить, насколько правы зачинатели и направляющие развитие силы — природы или богов — все равно. Сознательная материя может оценить затраты на проведение процесса совершенствования — количество горя, крови, жертв и несчастий, которое кажется мне непомерно огромным по сравнению с достижениями! … — Детство человечества — это склоняться перед тем, что вы зовете высшими силами! — энергично возразил Гирин. — Неужели нельзя понять, что поставивший эксперимент не участвует в процессе, ему важен только результат, по которому он судит об успехе. Тем самым он не может ни на мгновение стать наравне с теми, кто страдает и гибнет в жестоком процессе. Потому он нацело лишен права судить, стоит ли игра свеч. Только мы, дети человеческие, можем понять, оценить и решить, правильно ли происходит процесс. Мне кажется, что неправильно, и мы его или исправим, или погибнем!».

Этот взгляд нельзя назвать иначе, чем радикальный гуманизм. Он находится в непримиримом противоречие со сложной структурой Иерархии, которую мы находим в «Живой Этике», и которую считают порой мерилом гуманизма. Исходя из выше сказанного, можно вынести следующее: Учение Агни Йоги с его антиматериализмом, делением на низших и высших, с учением о карме и переселении душ и исповедуемыми в основе своей целями, не могло являться для И.А.Ефремова ни родственным, ни близким по духу произведением. Свое отношение к подобным учениям он высказал следующим образом «западные люди предаются детской вере в чудеса, якобы творимые нашими фокусниками, достигшими физического развития, равного самой первой ступени хатха-йоги, кажущегося европейцам сверхъестественным. Мнимые чудеса совершенно заслонили от них подлинные достижения человеческой мысли в индийской философии. Не сомневаюсь, что суеверия, нагромоздившиеся вокруг пресловутых индийских факиров, сказки о йогах и тот туман тайны и мнимого всемогущества, каким полны для жаждущих чуда людей сочинения теософов, антропософов и им подобных, якобы призванные открыть Западу тайны индийской науки» (Ефремов, 1984. Кн. 2. С. 297). Таким образом, всего три пункта из огромного списка противоречий снимают с повестки дня какую-либо сущностную связь, сонаправленность мировоззрения Иван Антоновича Ефремова с мировоззрением «Живой Этики». Все попытки приписать метафизические смыслы, недосказанное или «иносказанное» Ефремову — не состоятельны. Но неужели все, что связывает Иван Антоновича с Рерихами и «Агни Йогой», теософией — выдумано? Конечно, нет.

Что же привлекало Иван Антоновича в наследии Рерихов в оккультных учениях начала XX века. Мы не должны сбрасывать со счетов, что наследие Рерихов сложно, многопланово и неоднозначно. Есть здесь и великая мысль объединения мира через культуру, так созвучная идее Ф.М.Достоевского о красоте, которая спасет мир. Есть здесь и потрясающие по тишине и тонкости картины Николая Константиновича. Есть и элементы интуитивного философского провиденья, которые также присутствуют в трудах четы Рерихов. Нельзя здесь не упомянуть мысли о коэволюции природы и человека. Нельзя не упомянуть рассуждения об исторических судьбах человечества, роли нравственности и морали, как показателей здоровья того или иного общества и многое другое. То, как работал И.А.Ефремов с учением Агни Йоги, демонстрирует нам довольно типичный творческий подход — свободное черпание образов, интуитивных предчувствий, осмысленных материалистом диалектиком, заимствование форм изложения. То есть, беря из теософии лишь отдельные тезисы, оставляя без внимания все остальное, не заботясь о соединении этих разрозненных суждений в одно целое, подобно тому, как сама теософия относится к культуре, истории и науке. Но ни в коем случае не копирование религиозных оккультных идей Рерихов. Если в 60-е годы привлечение идей различных «теософий» и их рассмотрение и могло быть своего рода новаторством, то сейчас пришло такое время, когда они заполнили собой ментальное пространство нашей страны. Мудрость Востока превратилась в фальшивые «практики», нравственность интеллигенции в продажность массовой культуры. К сожалению, как и в 50–70 годы о мудрости древней Индии, широкая общественность сейчас по-прежнему узнает из «дешевых» адаптированных изданий, теософских «клюкв», и изложений в свободно форме различных «любителей» Востока. Слова И. Ефремова, о различных оккультных практиках паразитирующих на мудрости и методах древней Индии, приведенные выше, по-прежнему остаются в силе.