Гейдар Джемаль - Стена Зулькарнайна

А. Совпадает ли Ислам по своей сути с доктринами других мировых религий?

Г.Д.К ответу на этот вопрос мы подошли в конце предыдущего ответа. Пространство Таухида, отрицающее аналогию и тождество, есть само по себе противостояние Системе, дух которой – однородность, неизменность, воспроизведение одного и того же, схлопнутость человеческого фактора на самом себе. Правители (которые, согласно Корану, все – преступники) и их духовные учителя и авторитеты, будучи коллективным фараоном, считают себя единственно возможным воплощением божества в хаосе мертвой материи. С одной стороны, это напоминает как бы исламский принцип наместничества: «Человек – наместник Аллаха», – но в исламском контексте речь идет о том, что человек является местоблюстителем от имени абсолютно трансцендентного, скрытого и непостижимого Субъекта, который принципиально не дан ни в образах, ни в аналогиях, ни в сравнениях, ни в самых безумных гипотезах, извлекаемых из человеческих умственных ресурсов. Мусульманин – наместник безусловно Иного, чем всё, что есть. Язычник же подразумевает жесткий принцип аналогии между собой, как он есть, и богом, которым он тщится стать. Поэтому его истинный бог – Люцифер (Иблис). А, стало быть, духовные учителя и их мюриды во власти – это банда сатанократов, хизбу-ш-шайтан. Финальным порождением сатанократии явится информационное общество, черты которого уже воплощаются в жизнь в наше время.

А. То есть вы считаете сегодняшний день практически прологом Апокалипсиса?

Г.Д.Наши дети играют в компьютерные игры, погруженные в интерактивную работу с Сетью (хорошее название!), а это начальный признак того, как будет строиться жизнедеятельность гражданина информационного общества. Люди станут терминалами, которые свое внутреннее время, кстати, измеряемое вполне конкретным числом ударов живого сердца на этой земле, будут превращать в поток электронных кодировок, обмен которых и составит базу новой интеллектуальной экономики. Это будет рабство, несравнимо худшее, чем фараоновское.

Миллиарды не смогут или не захотят встать под это ярмо, и власть имущие поставят вопрос о том, что этот человеческий балласт должен быть выброшен из Истории и Смысла. Уже сейчас отдельные «ученые» публично завели разговор о том, что надо сжить со свету девять десятых человечества, которые ни на что не годятся. Самый же парадокс в том, что информационное общество будет пародийно эксплуатировать методологию номинализма. Информация вообще не принадлежит к сфере символов и аналогий; это в первую очередь интерпретация знака, который сам по себе условен. Например, когда мы видим греческую статую Аполлона, мы не получаем информацию, а встречаемся с символом, который аналогически указывает как бы на высшую реальность. Этот символ для нас не подлежит интерпретации, ибо мы непосредственно воспринимаем эту статую как самодостаточную реальность – воплощение совершенства. Поэтому Ислам, борясь со жреческим символизмом, борется и со статуями вообще, а не только с культовыми идолами. С другой стороны, когда мы читаем слово, написанное буквами, мы получаем информацию, ибо буквы есть условные значки, конфигурация которых самостоятельно не отражает никакой сущности. Это мы по определенным правилам интерпретируем их, и смысл, рожденный в результате этой интерпретации, никак не связан с физической конкретикой букв. Так вот этот принцип информации, лежащий в основе таухидического понимания, будет использован в информационном обществе, но не качественным, а количественным образом – как высшая форма спекулятивной виртуальной экономики.

Ислам призван противостоять именно этому.

А. Противостоять – как именно? Каков альтернативный социальный порядок, каковы его инструменты?

Г.Д.Специфическая природа организации человеческого пространства в Исламе, в идеале, – это сеть джамаатов – компактных ячеек, внутри которых, опять же, в идеале, должен существовать образ действия военной демократии: совет, принятие решений группой пассионарных лидеров, проведение этого решения в жизнь гибкими творческими методами. Внутри себя джамаат самоуправляется на основе шариата, его глобальным инструментом является коранический текст, буква которого неизменна, а возможности понимания бездонны. Такое пространство образует информационную цитадель, внутри которой живет и принимает решения новая субъектность контрэлит. Именно на площадке этой субъектности осуществляется выходсамообнаружение ожидаемого Махди (Да ускорит Аллах его приход!) [Махди по-арабски означает «ведомый».] Явление Махди есть завершающая печать, которую Аллах ставит на сумму дел правоверных, преуспевших в реализации Его провиденциального замысла. Но этому предшествует жесточайшее противоборство между двумя духовными векторами: проектом тиранов, ориентированном на имманентное человекобожие (фундаментальный гуманизм господ) и проектом угнетенных, ориентированным на служение непостижимому и неведомому Субъекту (трансцендентный антигуманизм «лишенных наследства»).

А. Суфизм – это мистический Ислам или системный элемент Ислама?

Г.Д.Суфизм как раз представляет внутри Ислама так называемую «традиционалистскую линию», ориентированную на пантеистический имманентизм. Мировоззрение суфиев практически не отличается от доктрины адвайто-ведантистов – метафизиков ведической Индии, от мировоззрения даосов, от экстатических переживаний великих шаманов Азии и западных неоплатоников. Иными словами, это посвятительная традиция языческого жречества, которая явочным порядком инкорпорировала себя в тело исламской Уммы, пользуясь слабостью калама (а последние семьсот лет просто его отсутствием), концептуально-методологическими брешами в системе исламского теологического сознания.

Забавный, на мой взгляд, парадокс состоит в том, что суфизм, притягивающий профанов загадочностью и мистико-поэтической атмосферой возвышенного гнозиса, на самом деле крайне банален и как всякий пантеизм в действительности сводится к органическим парадигмам так называемой «естественной религии», присущей созданиям из глины. Тварь мыслит и чувствует гомогенно; нарушение этой гомогенности вызывает у нее страдания, а ощущение, что она одно с противостоящим ей Внешним, ведет ее к экстазу и духовному счастью.

Тварь воспринимает свою отдельность, уникальность, эфемерность как травму и грех, в то время как для носителей искры духа Божьего (Рух Аллах) – это, наоборот, залог возможности откровения о Том, Кто абсолютно Внутри – и именно потому непостижим и не дан даже в подозрении!