Гейдар Джемаль - Фузеи и Карамультуки

«КОМПАНИЯ». № 485. 29.10.2007

Любители криминальной романтики слышали, что бывают зоны «черные» и «красные». На «красных» правят менты, хозяином является «кум», все подчиняется как бы государственному, как бы абстрактному закону. «Черные» же зоны держат воры. На каждой сидит смотрящий, который отчитывается перед паханом. Там правит воровской закон, который представляет как бы конкретную справедливость…

С одной стороны, менты противостоят беспределу криминала (так они говорят). С другой, – воры противостоят беспределу ментов и государства (в этом суть воровского закона).

С недавних пор некоторым романтикам стало казаться, что современное международное сообщество все больше начинает походить на криминальное. Были до недавнего времени на географической карте две зоны – «красная» и «черная». «Красной», конечно же, был соцлагерь (лагерь, чувствуете?). Ну а «черной», естественно, свободный мир (он почему-то «лагерем» не назывался, хотя бы даже для симметрии).

Но вот воры с воли дали приказ разморозить «красную» зону, устроили лагерный бунт. Власть переменилась. Только против ожидания «суки» и «актив» как были, так и остались главными, а мужиков запихали под нары.

Весь мир стал сплошной «черной» зоной.

На наших глазах стремительно меняется международное право, исчезают независимые критерии справедливости, общепринятым становится двойной стандарт. Воровской закон правит бал. Политические субъекты делятся на «правильных людей» и быдло.

Во главе стоит казначей общака, держатель воровской кассы. Все обитатели «черной» зоны (она же – свободный мир) отстегивают туда со своих доходов (я бы даже не сказал, что это сравнение; скорее, констатация, к которой приходишь, размышляя над судьбой российского стабилизационного фонда).

Во главе стран-зон стоят смотрящие, но лишь немногие из них, урки в авторитете, имеют право собираться и толковать о международных делах. Остальные сидят по углам и ждут решения своей участи.

Конечно, всякий закон, что дышло. Вся юридическая система есть аппарат гибкой интерпретации закона, который претендует на то, чтобы быть якобы абсолютно одинаковым абсолютно для всех. Понятно, что самая непреложная абстрактная справедливость всегда будет заложницей вкусов и идиосинкразий человека в мантии и парике.

Но воровской закон крут своей феодальной непосредственностью. Он различает между субъектами права: одни право имеют, другие – твари дрожащие.

Может, оно так и есть, но ведь случаются иногда и ошибки! Вот Раскольников думал про себя, что может убить старушку, а оказался тварью дрожащей. А представьте, что будет, если, наоборот, в эти твари запишут Наполеона? Кончится ведь все мировой войной!

…И вот лежит наш зачмореный мужик под нарами после длинного трудового дня на лесоповале, отдав ворам свою пайку, и вдруг слышит знакомые голоса. Вроде даже где-то горн проиграл давно забытую мелодию. Радио вдруг издали заговорило голосом Левитана. Мужик осторожно выполз, оглянулся и обомлел. На стенах знакомые лозунги, плакаты, над воротами надолго исчезавшая куда-то надпись: «На свободу с чистой совестью!» Кругом ходят важные урки в мундирах с золотым шитьем в сопровождении шнырей с красными повязками. Мужик в ужасе протирает глаза. Над вышкой флаг развевается, красный! Только, ой… вместо золотой звезды на нем почему-то череп с костями…

Свершилось! Два закона – ментовской и воровской – слились воедино и стали общей правдой. От которой в рамках этого глобуса теперь уже не убежишь.

«КОМПАНИЯ». № 486. 5.11.2007

Принято все время извлекать уроки из Октября. В педагогическом смысле этот один-единственный день – 25 октября 1917 года по старому стилю, когда крейсер «Аврора» произвел свой (как говорят, холостой) выстрел по Зимнему, – стал кладезем всяческих наставлений, иногда полностью противоречащих друг другу. За 90 долгих лет (!) Октябрь давал одни уроки в Африке, а совершенно другие – например, в Китае.

Что же касается Европы 1930-х годов – той же Испании или Германии, – то там Октябрь преподносил такие уроки, что их по сей день вспоминать можно только с легким смущением. Благодаря «его» наставлениям – или, точнее, педагогике тех, кто наставлял от «его» имени, в Испании республиканцы проиграли гражданскую войну, в Германии на выборах победили национал-социалисты (а большинство немецких коммунистов скопом перешли в их партию), во Франции высокоучительный Октябрь не позволил Народному фронту прийти к власти в 1936-м…

После войны Октябрь в лице состарившегося Сталина, а затем маэстро гопака Хрущева стал вести себя на преподавательской кафедре еще более непотребно. Вспыхивающие и кроваво подавляемые бунты в Восточной Европе, предаваемые левые движения, тайные сговоры с явным противником – все в лучших традициях рафинированного «чекизма».

Проблемы россиян во многом сегодня определяются иллюзией, что эти уроки остались в прошлом. «Наши люди» думают, будто они окончили школу Октября в 1991-м. Ну, может быть, те из них, кто пару раз оставался на второй год, побывали на последнем уроке Октября в октябре 1993-го…

Увы, нет! Это типичный пример ложного сознания. Ни в 1991 году, ни в 1993-м «советская» власть не исчезла, даже несмотря на то, что был расстрелян последний на территории бывшего СССР Совет. (Обратите внимание на симметрию: все началось после выстрела «Авроры», а якобы кончилось выстрелами танковых пушек по Белому – ассоциация с зимой – дому. То есть каждый раз, порывая со старым, «расстреливают» зиму.)

«Советское» в нашем политическом языке утратило смысловую связь с Советами еще, наверное, с конца 1920-х. Народное самоуправление в той форме, которая образовалась в революцию и Гражданскую войну, было уничтожено партноменклатурой люмпенов, призванных на смену реальным участникам свержения царизма. Символами этой новой корпорации организованного люмпениата стали «кормушка» и «вертушка» – цековский распределитель и телефон спецсвязи.

Какая, собственно, разница, как юридически оформлена собственность на средства производства и ресурсы недр – как «общенародная» или «приватизированная» по чубайсовым ваучерам? Понятно, что единственным собственником в стране с момента полной победы Сталина над бывшими товарищами по партии стала сформированная им бюрократия. Разве в 1991-м или в 1993-м эта бюрократия провалилась в тартарары? Да нет, кто был при кормушке, тот и остался. Конечно, пришлось круг немного расширить, «демократизировать», так сказать, элиту за счет цеховиков, спекулянтов и прочей полезной сволочи. Но зато 19 млн. общенародной КПСС, где много было всякого мусора не при делах – рабочих, там, или крестьян – стало возможным «сбросить с корабля современности».