Нэнси Росс - Мир дзэн

В кратком предисловии к изданию 1957 г. Репс так написал о «старом дзэн»: «Вот остатки его кожи, плоти, костей, но не его костный мозг, который словами не описать». Имелся в виду знаменитый рассказ о первом дзэн-буддийском патриархе, монахе Бодхидхарме, который в VI в. впервые принес «великое учение» из Индии в Китай. Как-то Бодхидхарма вызвал к себе своих немногочисленных учеников, чтобы проверить, насколько глубоко поняли они учение. Каждый из них внес свой вклад в вопрос о «природе истины». Первому Бодхидхарма сказал: «У тебя моя кожа», второму — «У тебя моя плоть», третьему — «У тебя мои кости». Четвертый ученик, Эка, только молча склонился в поклоне. И Бодхидхарма сказал ему: «У тебя мой костный мозг».]

Рёкан, дзэнский мастер, вел простую жизнь в маленьком доме у подножия горы. Как-то вечером к нему прокрался вор и увидел, что уносить там нечего. Возвратился Рёкан и задержал его. «Наверное, вы долго шли сюда, — сказал он грабителю, — негоже будет возвращаться с пустыми руками. Пожалуйста, возьмите в дар мою одежду». Растерянный вор взял платье мастера и скрылся. Рёкан остался совсем голым и долго сидел, глядя на луну. «Бедняга, — думал он про себя, — самого главного и не заметил. Как жаль, что я не могу подарить ему эту прекрасную луну».

В одной сутре Будда рассказал следующую притчу.

«Идя по полю, человек встретил тигра. Он побежал, тигр за ним. Добежав до обрыва, человек ухватился за корень дикого винограда и повис над глубокой расселиной. Сверху слышалось грозное рычание тигра.

В безумном страхе человек взглянул вниз и увидел другого тигра, который тоже хотел им поживиться. Один лишь корень поддерживал его.

Вдруг появились две мышки, белая и черная, и начали постепенно сгрызать корень. И тут человек увидел спелую землянику. Держась одной рукой за корень, другой он дотянулся до ягоды и положил ее в рот. Сколь же сладким оказался ее вкус!»

На беседы с мастером Банкэем приходили не только его ученики, но люди всех рангов и сект. Банкэй никогда не цитировал сутр и не углублялся в схоластическое мудрствование. Слова шли прямо от сердца учителя к сердцам его учеников.

Слава мастера раздражала одного из священников школы нитирэн, потому что его слушатели ушли от него к Банкэю. И вот себялюбивый священник пришел в храм, вознамерившись поспорить с Банкэем.

— Эй, учитель дзэн! — крикнул он. — Признай, что слушается тебя тот, кто уважает. А я вот тебя не уважаю. Сможешь сделать, чтобы и я тебя слушался?

— Иди сюда, покажу, — ответил Банкэй. Горделивый священник с трудом протиснулся через толпу.

Банкэй сказал с улыбкой:

— Встань слева от меня. Священник так и сделал.

— Нет, — сказал Банкэй, — перейди-ка направо: так нам удобнее будет разговаривать.

Священник перешел на правую сторону.

— Вот видишь, — заметил Банкэй, — ты повинуешься, и я полагаю, что ты достойный человек. Садись же рядом и слушай.

Когда приходишь к храму Обаку в Киото, видишь вырезанную над воротами гигантскую надпись: «Первый закон». Знатоки каллиграфии считают эти иероглифы настоящим шедевром. Двести лет назад их вырезал Косэн.

Сначала мастер написал все на бумаге, а потом искусные мастера увеличили рисунок и вырезали его на дереве. В то время с Косэном был дерзкий ученик, который делал чернила для мастера и постоянно был недоволен его работой.

— Нехорошо, — сказал он Косэну, увидев первый набросок.

— А так? — спросил мастер.

— Плохо. Даже еще хуже, — вынес приговор ученик.

Косэн терпеливо исписывал листок за листком, но и восемьдесят четвертая надпись «Первый закон» не заслужила одобрения строгого ученика.

Наконец, когда молодой человек ненадолго отлучился, мастер вздохнул с облегчением: «Наконец-то он меня не увидит!», — взял новый листок и написал, нисколько не заботясь о каллиграфии: «Первый закон».

— Великолепно! — воскликнул ученик, вернувшись.

Мастером храма Кэннин был Мокурай по прозвищу Тихий Гром. У него был ученик — мальчик по имени Тоё, которому исполнилось всего двенадцать лет. Тоё видел, что каждое утро и каждый вечер старшие ученики входят в комнату мастера, чтобы получить наставление в сандзэн, или личном руководстве, в котором они получали коаны, для того чтобы уберечь разум от бесплодного блуждания.

Тоё тоже захотел отправиться на сандзэн.

— Подожди чуть-чуть, — сказал ему Мокурай, — ты еще слишком мал.

Но мальчик все просил и просил, и учитель наконец сдался.

Вечером, в назначенное время, маленький Тоё подошел к порогу комнаты, где жил Мокурай. Он ударил в гонг, возвестивший его приход, три раза почтительно поклонился перед дверью, вошел и сел перед мастером в благоговейном молчании.

— Ты знаешь, что если стукнуть ладонями друг о друга, получится хлопок, — сказал Мокурай. — А покажи мне звук одной ладони.

Тоё поклонился и пошел к себе, чтобы поразмышлять над этой загадкой. Через окно ему было слышно, как гейши играли на каком-то музыкальном инструменте. «А, все понятно!», — обрадовался мальчик.

На следующий день вечером, когда учитель попросил его показать звук одной ладони, Тоё сыграл ту мелодию, что услышал накануне.

— Нет-нет, — сказал Мокурай. — Не то. Это не звук одной ладони. Ты ничего не понял.

Решив, что музыка может помешать ему, Тоё переселился в более спокойное место и снова начал думать, как же звучит одна ладонь. И тут он услышал стук падающих капель. «Вот!» — порадовался Тоё.

Придя к мастеру в следующий раз, Тоё изобразил этот звук.

— Что это? — спросил его Мокурай. — Я слышу звук капель, а не звук одной ладони. Иди, еще подумай.

Долго медитировал Тоё, чтобы услышать звук одной ладони.

Он слышал, как шелестит ветер. Но это был совсем другой звук.

Он услышал крик совы. И этот звук был отвергнут.

Шелест крыльев саранчи тоже не напоминал звук одной ладони.

Больше десяти раз приходил Тоё к Мокураю, но ни один его ответ учитель не принял. Больше года думал ученик, как же звучит одна рука.

И наконец маленький Тоё, пребывая в настоящей медитации, перестал думать обо всех звуках. «Я уже не мог ничего придумать, — говорил он потом, — и решил, что это просто звук без звука».

Так Тоё и услышал звук одной ладони.

Изучая дзэн под руководством Букко в монастыре Энгаку, монахиня Тиёно долго не могла обрести плоды медитации.

Как-то лунной ночью она несла воду в старом ведре, перевязанном веревкой из бамбука. Вдруг веревка лопнула, дно у ведра отвалилось, и в этот момент Тиёно ощутила настоящую свободу!

В память об этом она сочинила стихи: