Данила Зайцев - Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева

Что делать? Я запереживал. Играть в куклы – ето позор, надоедать губернатору неприлично, но иметь дело с мафияй – ето приведёт к неудачам, да и зачем ето начинать. А ну, пойду к Родионову.

Прихожу в АПК, захожу к Севальневу Алексею Анатольевичу, показываю фотографии посева и говорю:

– Не надо мне етот посев, и не надо мне ету землю, я другой хочу район.

– Почему, в чём дело, Данила Терентьевич?

– Вы сами всё видите, что нам отдают.

Он вызвал Кузнецова Юрия Андреевича, всё разъяснил, он говорит:

– Данила, жалко, что ты старовер, а то давно я бы тебя отматерил. Я показывал тебе наилучшие земли, и земли сколь хошь, вся областная, а ты пошёл за своим Тарасовым. Шебека никогда не процветала и процветать не будет, там у них всё непонятно.

– Ну что, ишо не поздно, давай будем те земли смотреть.

– Давно бы так. Я чичас позвоню тому главе, что нас возил, помнишь?

– Да, помню.

Он созвонился, договорился и мне говорит:

– Он вас ждёт.

– А я не помню где.

– Алёша, ты знашь такоя-то село?

– Да, знаю.

– Ну вот, поезжайте, глава вас ждёт.

Мы поехали, Василий был с нами, мы с главой встретились и поехали дальше. Он показал три комплекса с дойны́ми коровами. Да, ети комплексы – сделать небольшую реформу, и всё будет отлично. Земли здесь шикарны, а вот как коровы стоят на привязи всю жизнь – я бы на ето место привязал бы на месяц хозяевов, пускай постояли бы месяц и подумали бы: как, хорошо, нет эта невольная експлуатация? Бедныя животныя, как оне страдают!

Мы вернулись, доложили Кузнецову:

– Да, нас ето устраивает.

– Хорошо, идите к шефу.

Алексей Анатольевич позвонил Родионову, тот дал команду: «Пускай зайдут ко мне». Мы зашли.

– В чём дело, Данила Терентьевич?

– Да вот земли, что нам выдают, нас оне не устраивают, и каки́ посевы Дудников нам сделал – ето позор, мы не хочем с Дудниковым вечно быть конкурентами, дайте нам в другим районе земли́, мы хочем спокойно работать. Нам в Шебекине много чего непонятно, сам Селютин палки в колёсьи ставит, и мы предвидим негатив.

Родионов остолбенел, сперва молчал, но потом справился и говорит:

– Данила Терентьевич, ты знашь, что говоришь? Да губернатор узнает – Бузычкин с места слетит, и мене́ несдобровать, всем нам попадёт, а политика, вы сами знаете: везде оглашёно, что вы устраиваетесь в Шебекине, и ни с того ни с сего на́ – бросили район и ушли в другой. Подумай сам, сколь делов настроишь.

– Нет, ето не подходит.

– Всё будет хорошо, мы всем гайки накрутим и всё поправим, но толькя не бросай.

Я нехотя согласился и стал за каждым движением следить, что будет дальше.

Дома Василий стал настаивать там деревню строить.

– Нет, ребята, слушайте, надо довести до конса, пускай ета деревня будет моя, она будет политическа. Когда ета деревня будет существовать, тогда и можем заявить и там построить деревню, и нам губернатор не откажет, и хто желает, может переехать в ту деревню, а пока надо терпеть и дело доводить до конса.

Василий возразил:

– Нас много. Я часто звоню своему ро́дству, оне все собираются сюда ежлив? Но ты сказал, в ету деревню не пустишь, кого не знашь.

– Да, ето правда. Но вы не спешите, всем места хватит, надо проект довести до конса, тогда и говорить о разных деревнях. И придёт время, сами будете избирать себе деревни.

Но Василия здесь не устраивает, он всё поговаривает о Сибири. Я услыхал и стал говорить:

– Не будьте как дети. Вы хочете хлебать горя – езжайте, я ето уже испытал. Надо довести до конса, а потом куда хошь. Как Москвин сказал: через нас народ может поехать куда хочет, но ето надо заработать нам, чтобы другим было легче. Я же вам говорил: не думайте о себе, тогда всем будет хорошо.

Звонит Ульян Ефремович Мурачев, свояк из Боливии, новости:

– Ваш сын Илья в тюрме, просит три тысячи долларов на выкуп.

– Нет, заработал – пускай посидит подумает, ему много было говорёно, но он не слушал, а он уже давно заработал, так что пускай сидит, ума копит.

Марфа узнала, заплакала.

– Нет, Марфа, не плачь, толькя вспомни всё, что он делал, и жалеть не надо. Ето хорошо, Бог посетил его, пускай ума покопит, а пожалеешь – больше горя себе сделаешь.

– Знаю. Сердцу больно.

– Но лучше потерпеть, нежели опять слушать, что Илюшка там пакостит, – да там.

Марфа ответила:

– Да, пускай посидит, ума покопит, но жалко.

– Да, жалко, но он сам етого захотел. Вон посмотри, как Андриян присмирел. Сама хорошо видала, как оне жили: один всё сохранял, а другой жил на широку ногу, а теперь пришло время подумать.

– Да, ето правды.

Звонит Алексей с Аляски, новости:

– Илюшка в Боливии сидит в тюрме, просит деняг.

– Не здумай выкупить, запрещаю. Он давно заработал, сам знашь, пускай ума покопит.

– Да, ето правды. Тятя, вся Америка заговорила про Россию, видят в Интернете про ваш проект, и многи заинтересовались, но многи говорят: русски мягко стелют, но жёстко спать. Да ишо расскажу, что русски здесь делают. Приезжают суда к родственникам, и таки́ наглы и бессовестны. Бывает часто даже так: заходют с родственниками в магазины, набирают по́лны тележки всего драгоценного, и как хошь приходится родственникам расплачиваться за них. Сам знашь, народ не хочет потерять свой рекорд жизни, поетому расплачиваются. Русски всем здесь опротивели, лентяи, жулики, пьяницы, ничего доброго нету. Да ишо не знаю, выдюжите ли вы ети морозы. Мне здесь уже всё опротивело, вечно холодно, уже ноги стегат [318]. Я жалею, что вы уехали в Россию.

– Алексей, ежлив всё до конса доведём, всё и всем будет хорошо.

– Тятя, ты забыл, сколь перестрадал от наших староверов, и не забудь: ето русски, а ты уехал в са́мо гнездо. Мало того, ишо безбожники.

– Но ладно, Алексей, приезжай в гости, сам увидишь.

– Да, в гости мы приедем, но переселяться – не знаю, а вот в Аргентину бы с удовольствием, там свобода, фрукта са́ма вку́сна. Суда привозют с разных стран, но уже не то.

– Да, здесь аргентински яблоки не укупишь, и оне приходют именно оттуда, где мы проживали, оне здесь стоют по пять-шесть долларов килограмм, а в Аргентине берут по тридцать – сорок центов доллара килограмм. Хто-то денежки гребёт лопатами. Ну ладно, приезжайте в гости.

– Когда дом свой построите, приедем.

– Ждём.

В пятницу вечером прилетают Якунин Владимир Димитриевич и Чиканов Василий Александрович, звонют: «Утром завтра к восьми ноль-ноль приходи в гостиницу». Утром в субботу прихожу в гостиницу, оне уже сидели за столом завтракали. Мы встретились, я всё доложил и рассказал, что невозможно будет в другой район, потому что всё сорвём, ето уже везде оглашёно.

– Жалко, Данила Терентьевич, придётся работать с головорезами, ето опасныя люди, и Родионов тоже хишник, он за деньги и душу отдаст. Оне нас не допустят с вами работать, мы им мешаемся. Но знай, Данила Терентьевич, вся сила у тебя, на чем настоишь, то и будет. Так что смотри, одна надёжда – ето губернатор, он чист и порядошный.