Данила Зайцев - Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева

– Но мы их берегём на чёрный день.

– Да, у вас чёрный день, а у нас его нету. Чем вы ишо недовольны? – Всем неудобно, но один по одному заоговаривались:

– Да всем довольны.

– Но я услышу ишо ропот, ничто больше рассказывать не буду. А деньги, что нам заняли, ето на проект, я не имею права их делить. И вот ребята, оне уже с нами, оне такие же християне, как и мы.

Алёша и Санькя стали проситься [328], тесть ответил:

– Ето до́бро.

– Но Василий заявил:

– Мы их не можем принять просто так, мы доложны обратиться в соборы, тогда будет результат, а пока пускай так приходют.

Думаю, ах ты идивот, палки в колёсьи ставишь! Да хто будет разбираться? Знаю, что нихто, тут решается само собой.

– Ну что, пишите в соборы.

– Да надо бы. – Ага, нихто не собирается писать.

– Но тятенькя, ето твоя обязанность.

– Да я неграмотный, пускай ребяты сами напишут. – Ну вот, обычное издевательство. – А ты хорошо пишешь, когда захошь. – Но я промолчал, думаю, решу сам.

Тут всё понятно: Алёша им мешается, всё оформлено на него, Василий – гражданин Российской Федерации, и почему бы не оформить всё на него? Но как на тебя надеяться, ты толькя думаешь о себе, и уже дал знак: вдруг что, всё бросит и уедет обратно. Да, Алёша молодой, неопытной, в АПК называют его разгильдяям. У него нет привычки мне информировать все дела, за ето я уже его гонял, но толку нету, но по крайней мере он честный, а покамесь лучше его у меня нету. Но Алёша удивился, как оне поступили, и сказал:

– Ежлив Данила вам неправильно ведёт, то не знаю, что ещё вы ищете. У него одне мысли – как лучше всё сделать.

Тёща заизвинялась:

– Да куда лучше Данила действует, ничего больше не надо. – Ах ты лицемерка, опять притворяешься!

– Тятенькя, как вам толькя Богу молиться, вам больше ничего не надо, а остальное оставьте в мои руки.

– Да я ничего и не ищу.

– Но предупреждаю: будет повторяться – я замолчу, и вы больше ничего не узнаете, что делается.

Землю приготовили, но работал большинство тестяв Алексей да Андриян, Петро всё отвиливал, и Василий также, всё у них дела. Софоний и Никит несовершеннолетни, в России дурацкие законы: несовершеннолетни не имеют права садиться за трактор, а у нас в Южной Америке – парнишко восьмилетний, не видать его за рулём, а уже вовсю работает. Топливо привезти тоже проблема: не имеешь права на тележке бочки возить с топливом. Но правды, дурацкия законы. На пашне работать – надо права езды на трактор, мы вообче етого не слыхали. Семенами нас выручили Аверины ребяты, оне поговорили со своёй хозяйкой, и она продала, уже протравлены всё, даже привезли к нам на пашню. Я Василия попросил как агронома отрегулировать сеялку и следить за посевом, он посулился, но даже не подошёл. Тут часто приезжал Рубаненко, он отрегулировал сеялку, и стали сеять. У меня работы с утра до ночи хоть разорвись.

Тут явилась Дудникова агроном, стала ругать наших ребят, что неправильно сеют, оне остановились, мне звонют, я всё бросил, прибежал, всё узнал. Ага, значит, подрыв. Звоню Севальневу Алексею Анатольевичу:

– Что такоя, зачем Дудников агроном мешается, мы к ним не лезем, и пускай к нам не лезут.

– Что случилось? – Я рассказал. – Хорошо, мы разберёмся.

Пришла суббота. Я уже знал, что Якунины согласились нанять Елену Талгатовну за семьдесят тысяч рублей, по-московскому ето дёшево, она берётся за всё административноя дело. Да, ето для меня большая выручкя. Я их взял на круглый стол и представил как свою администрацию. Все насторожились. Елена Талгатовна стала поступать по-грамотному и строго. Начало заседания, Родионов стал задавать вопросы – то не сделано, друго́ не сделано, Родионов поднялся на Селютина:

– Что медлите? – Тот завилял.

Родионов приказал:

– К следующай субботе отдай ответ. – Он промолчал. – Данила Терентьевич, как посев?

– Половина посеяна.

– А что так медлите? Время уже вышло.

– А мы рази виноваты? Тут таки́ законы.

– В чём дело?

– Топливо можно возить толькя в абилитированным [329]грузовике.

– А что, вы не знали?

– Да тут всё непонятно.

– Срочно помогчи! Севальнев, твой ответ [330]!

– Есть, принимается.

– Владимир Яковлевич, что же у вас здесь порядки в России? Десять агрономов, и все распоряжаются по-своему, да ишо и ругают.

– А что получилось?

– Ваш агроном одно говорит, Рубаненко своё говорит, прибежала Дудникова агрономка – своё кричит, наши агрономы нам своё советуют. У вас так: десять человек, и все советники, но на деле их нету. У нас не так: в чужоя дело никогда нихто не полезет, пока не попросишь, а попросишь – с удовольствием разъяснит. И зачем Дудников к нам лезет? Я не хочу, чтобы нам мешались посторонния.

– Севальнев, разберись.

– Есть.

– Остальноя ничего не исполняется.

Елена Талгатовна взяла блокнот и стала записывать все компромиссы [331]и ставить числы, что когда обещаются сделать. Всем ето не понравилось, но она со всех взяла обещание.

Звонит Руслан:

– Данила, когда приедешь?

– Да, надо выезжать, но некогды.

– Данила, приезжай на следующай неделе, потому что через неделю я улетаю в Непал.

– Хорошо, постараюсь.

Я Елене Талгатовне наказал, чтобы действовала с оформлением, Алёше наказал, чтобы смотрел за порядком и, что надо, подвозил. Вижу, что Василий с Петром виляют, наказал Андрияну, чтобы он взялся за дело.

В субботу вечером приезжают ТВ «Белгородские вести», хочут интервью, я дал.

Звонит Яссенко Юрий Петрович:

– Данила Терентьевич, когда можешь зайти?

– Когда желаете, толькя в понедельник вечером я уезжаю в Москву.

– Хорошо, я перезвоню. – Через час звонит: – Данила Терентьевич, в понедельник в девять ноль-ноль.

– Хорошо, я буду.

С Москвы звонит Новосёлов Владимир.

– Ну, здорово, друже, что вам нужно?

– Да здесь один фонд военный, оне видят вас по ТВ и в газетах и предлагают земли́, где хошь выбирай.

– Но, Владимир, у нас компромисс.

– Да ничто не стоит послушать.

– Да, вы правы.

– Хорошо, во вторник созвонимся, я буду в Москве.

У Надьки строк действия паспорта заканчивается через месяц, нам сообчил УФМС: обязательно продлить, а то будет проблема. Я тестю сообчил, Надькя собралась со мной, но без ребёнка, и мы отправились вместе в Москву.

Во вторник утром в Москве у меня работы много, я повёл Надькю к уругвайскому консулу, поновил ей паспорт, привёл обратно на железнодорожный вокзал, купил билет в обратну путь и сказал:

– Надежда, прости, вот билет, вот деньги, я тебя оставляю, у меня работы много, и я боюсь, чтобы ты осталась со мной. Сама знашь, я молвы не хочу, вот на етим перроне возмёшь фирменный поезд, а чичас пошли к Руслану, а дальше время у меня не будет.