Данила Зайцев - Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева

– Хорошо, Александр Николаевич, будет исполнено.

– Данила Терентьевич, вы приготовили список, что вам нужно?

– Да, вот, Александр Николаевич.

– Ну хорошо. Вопросы есть? Вопросов нету. До следующай встречи.

Селютин:

– Данила Терентьевич, зайди ко мне.

– Хорошо, Виктор Фёдорович.

Мы поехали в сельскоя хозяйство, Алёша ликует:

– Данила, что случилось? Селютин такой друг стал, а Бузычкин посмотри как повернул в нашу сторону!

– Алёша, оне меня заставили партнёрам отказать.

– Данила, да зачем оне нам? Вот посмотри, как оне стали заботиться об нас.

Думаю, ох ты милоё дитё, ничего ты не знашь!

– Алёша, мягко стелют, как бы не жёстко было спать.

Заходим в кабинет Селютина.

– Ну что, Данила Терентьевич, чем будем заниматься?

– Виктор Фёдорович, ничто не меняется, вам точно известно, с чего начали и куда бьём.

– Хорошо, Данила Терентьевич, значит, начинам разрабатывать проект на первы четыре года.

– Да, Виктор Фёдорович.

– А что ишо?

– Пока всё, Виктор Фёдорович.

– Данила Терентьевич, вдруг понадобится что, мы вам сообчим.

– Хорошо, Виктор Фёдорович. Пока.

Выходим, Алёша:

– Данила, здорово, оне всё сами хочут разработать!

– Алёша, оне знают, как ето делается, мы с тобой не сумеем так сделать.

Думаю, хорошо, посмотрю, что вы затеяли. Я съездил к Елене Талгатовне, рассказал, что произошло. Она ахнула:

– Вот почему оне и тормозили, теперь понятно. Но и что думаешь, Данила?

– Надо продолжать.

– Да, но как?

– Придётся положиться на губернатора.

– Но знай, Данила, не дай бог что-нибудь случись с губернатором, вас затопчут.

– Ну что поделаешь, Елена Талгатовна.

– Данила, а как мы теперь?

– Елена Талгатовна, всё прекращается. Вы меня простите, чичас деняг нету, но при первой возможности обратимся снова к вам.

– Данила, а как насчёт круглых столов?

– Оне теперь будут происходить реже и реже.

– Но мы можем за етим понаблюдать.

– Нет, Елена Талгатовна, оставьте чиновников на спокое.

Я вижу, что она меня не понимает и даже обиделась, но мене́ чичас нельзя поступить пои́наче. Её стало жалко, но мне надо утаить мой план. Я распростился и ушёл, оставил за собой обиду.

Господи, прости и образуми меня, Господи, помоги всё раскрыть и открой добрый путь, одна надежда – на тя, Господи. И ето действительно, сколь Господь меня выручал уже из беды, я хорошо знаю, он меня не оставит.

На круглых столах всё изменилось, всё пошло как по маслу, но Севальнев то ли прикидывается, то ли ничего не знает, всё каки́-то странные вопросы: «Данила Терентьевич, как будете строить дома и на чё?» Меня всё ето раздражало.

Приехали Василий с Алёшкой с Сибири – и молчок. Я уже успел выдать всем деньги под роспись, что тестю не понравилось. Я стал ему говорить:

– Я взял деньги под роспись, и ето мой долг. Вы ропчете, что я вас обманываю, дак вот получай деньги под роспись. – Он нехотя расписался, но задумался.

Стало заметно, что Василий от тестя не вылазит. Да, оне что-то разрабатывают. Однажды мы собрались, Андриян говорит:

– Тятя, жутко, что оне затеяли. Всё переписать на Василия и тебя исключить от всего. Жутко, что ропчут: что ты масон и предатель, всех обманываешь, деньги получил и покатываешься, даже за границу. Мы ето не можем терпеть.

– Детки, потерпите ишо мале́нькя, всё скоро раскроется, толькя ради Христа молитесь Богу.

В воскресенье я исключил Василия от своей группы. Алёша посмотрел на всё на ето и сказал:

– Я думал, в вашай обчине боле порядок, но вижу, такой же бардак, как и у нас. Дак зачем мы будем переходить к вам?

– Алёша, сам знаешь, везде правду не любят и безответных давят. Сам видишь, что мене́ приписывают. Ты полный свидетель.

– Да, Данила, ужас.

На другой день мы с Алёшай отправились в АПК к Севальневу, решали некоторы дела. Когда кончили, стали выходить, что я вижу: Василий сидит в приёмной. Меня всего обварило, но я не растерялся, развернулся и говорю Севальневу:

– Алексей Анатольевич, у нас ишо не всё решёно.

– Данила Терентьевич, в чём дело?

– Василий, заходи. – Ему неудобно, но он встал и зашёл. – Василий, ты зачем пришёл суда? – Молчит. – Что молчишь, говори.

– Я пришёл работу искать.

– Но зачем было всё ломать? Можешь начинать, но не в етой области.

Я при Севальневе всё ему высказал, он не возразил, Алёша тоже высказал. Севальнев должен бы сказать, что проект ето мой, но он начал вилять душой и давай предлагать ему разные бизнесы и дом строить в нашей деревне. Я со всёго етого понял, что Василий уже не первый раз здесь, – значит, чиновники играют в карты с нами. Я задумался, у меня руки опустились.

В обратным пути мы заехали к Селютину, у них проект был готов, оне дали мне копию. Я дома стал рассматривать, позвонил Якуниным, рассказал о проекте, оне мне ответили:

– Приезжай, надо всё ето выяснить и поговорить.

Я указал, в какой день приеду. Но мне стало хуже и хуже, Марфа решила везти меня в больницу, но я отказал и сказал:

– В здешных больницах толькя угробят, лучше помирать дома.

Я сляг в постель, Марфа домашними средствами как могла, так и лечила. У меня три приступа было, и я пролежал десять дней. Звонки телефона я не принимал, и семья не отвечала. Срок вышел, я в Москву не приехал, Якунины звонили, но ответу от меня не поступало. Когда мне стало лучше, семья собралась, у них было всё решёно, оне ничто мне не стали рассказывать, чтобы не волновался, но заявили:

– Зачем нам милливоны – чтобы ты в гроб ушёл? Нет, оздоравливай, и поедем отсуда – или обратно в Уругвай, или в тайгу.

– Да, вы правы. Пускай забирают проект Василий с тестям. Обратно в Уругвай я не согласен, а в тайгу – да, поеду. А Георгий как?

– Он давно собрался уезжать, не может терпеть ети несправедливости.

– Хорошо, мне надо рассеяться. Я поеду в Красноярск к директору заповедника, там уже был предлог.

Я позвонил Рассолову Александру Григорьевичу, директору Шушенского заповедника, спросил, помнит ли он меня. Он ответил:

– Да, конечно помню. Вы где потерялись?

– Да вот не можем разобраться с политикой. Мы собрались к вам съездить и посмотреть, где именно вы хочете нас устроить.

– Приезжай, мы как раз через неделю собираемся ехать в заповедник.

– Хорошо, я через неделю буду у вас.

Стал звонить Якуниным – нихто не отвечает, пробовал на все телефоны – нет, трубку нихто не подбирает. Да, я обидел их, и хто я перед ними – муха, да и всё. Оне такого уровня, а я нихто.

За ети пятнадцать – двадцать дней нам привезли зерна, муки. Но что же ето продукт? Сразу понятно, ето не с магазина, но с разных фирмах.

– Алёша, разберись, откуда етот продукт.

– Хорошо, Данила, я разберусь.