Данила Зайцев - Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева

– А деньги-то у тебя есть?

– Вот свиней продали, дак стали деньги.

– А что я тебе оставлял?

– Я Георгия выручила. А у тебя как дела?

– Слава Богу. Огород хороший, ну и пишу книгу.

– И что, получается?

– Слава Богу. Поетому и прошу: молитесь. Откуду такая память берётся, сам не понимаю. Маша, золотсо моё, потерпите, всё будет хорошо.

– А как там в стране?

– Да всё нормально, и выгодно всё ро́стить, цены задрали на весь съедобный продукт.

– И что думаешь делать?

– Долга́ отдать – толькя можно заработать здесь, а вот наш рай, что там выбрали, будет жалко. Ну, приеду, разберёмся.

– А когда думаешь вернуться?

– В консэ апреля – в начине мая.

– Чё так долго?

– Раньше не получится.

– Ну ладно, ждём, а то много наговорили, дорого станет.

На днях звонит Абрикосов и рассказывает, что всё у нас хорошо и прекрасно, и просит лесопилку и трактор лез возить.

– Ну что, берите и работайте.

И такой ласковый! Ох ты лиса: «Всё хорошо»… Хоть подохнете, а вам не нужно. Я стал переживать, дозу таблеток добавил.

Тут и урожай подошёл, цены на арбузы хоро́ши, но жалко, что получились поздни. Я арбуза́ стал сдавать по три доллара штука, а дыни по один доллар штука, сахарну кукурузу – четыре на доллар. Ето выгодно, но, ежлив бы вырастил ранни, сдал бы по десять долларов арбуз, три доллара дыню, две на доллар кукурузу. Ну и ето слава Богу. Продажа идёт, слава Богу, толькя дай, сами приезжают на пашню.

Я сбегал в Уругвай, паспорт поновил, билет взял на 29 апреля. Мы встретились с Андрияном в Пайсанду, я его вызвал.

– Ну и как дела?

– Всё нормально.

– А как заработки?

– Ничего, я рыбачу и скупаю.

– А с кем рыбачишь?

– С испансами.

– А что Анатолькя и Сергейкя?

– Лентяи да развратники, Сергейкя из бардаков не вылазит.

– А в деревне был?

– Был, но больше не манит.

– А что?

– Всяко просмеивают, Дениска Чупров прямо сказал: «Зачем суда святого привезли?», но все косятся и говорят, что мы всех нагнули, деньги получили и уехали.

– Ето работа Василия.

– Чичас я не стал скупать, и Игорь стал скупать, невыгодно.

– Я давно знаю, что невыгодно.

– Ты знаешь, что делается в деревне? Одно пьянство да бардак.

– Андриян, ето давно доложно произойти, за ихну несправедливость.

– А дядя Николай враждует со всеми, отосрался ото всех, один Игорь с нём ишо дружит. Я спросил: «Что, дружишь с дядя Николаям?», он ответил: «А чё, мясом кормит – что не дружить?»

– Ну вот, всё исполнилось, Андриян, ишо толькя осталось им разбежаться, да землю некому продать, а то бы уже разбежались. А с тобой-то он по-хорошему?

– И даже не смотрит, шшитает масоном да предателям.

– Вот и спомни: когда отец его был живой, увидел его, что он поёт, читает и со всеми веселился, спросил у него: «А надолго ли ето?» В Аляске ето же было, а потом стали все худыя. А Александра как?

– Дядя Александра по-хорошему.

– Ну и что чичас думаешь делать?

– Чичас думаю переезжать на дамбу, у меня уже план разработанной насчёт Пиеги.

– А не боишься?

– Да, боюсь, но мне выходу нету.

– А что же за план?

– В своё время всё узнаешь.

– Но, Андриян, какой ты рысковый! Что сделаешь – так, наверно, Богу надо. Но смотри сам, будь аккуратне.

– Хорошо.

– Я уезжаю обратно.

Он простился, благословился. Ну, думаю, смельчак, пулю получишь.

Я вернулся в Сиполети и продолжаю своё занятия. Степан звонют:

– Данила, узнай, можно сдать там дыни?

Я узнал, позвонил:

– Вези.

Оне приехали, привезли полну машину дыняв, сдали, остались ночевать у нас. Ну, опять новости: Илюшку выпустили из тюрмы – Алексей выкупил. Ну зачем? Сидел бы, раз заработал.

– Данила, ты знаешь, хто был в гостях?

– Почём я знаю, рассказывай.

– Фёдор Пятков, Александр Зенюхин и Евтропий Матвеяв.

– Братуха, скажи: оне пили-ели вместе с Тимофеям?

– Да, конечно.

– Но вот видишь, какая справедливость. Тут доржишься, молишься, правила несёшь – и я «другого собору», а оне развратники – им можно всё заодно. Я сам видел ихну жизнь в США.

– Да я уже ето говорил Тимофею, но он норкой вилят [448].

Степан уехали, я звоню Алексею:

– Алексей, ты зачем выпустил Илюшку?

Он ответил:

– Дак всего четыреста долларов, и выяснилось, что он не виноват.

– А я ему не верю.

– Но он просил, я помог. А как у тебя урожай?

– Слава Богу, и выгодно.

– Узнавайте рыбалку на море в Уругвае, здесь все судют: добивайтесь, ето выгодно.

– А что, скоро будет у вас бе́бечкя?

– Да, через месяц.

– Ну, желаю всего хорошего.

У Тани родился сын, назвали Ваня-Мануил, хорошенькяй, оне обои рады, души не чают.

Тут в Сиполети, как очень много фрукты, везде понаставили взрывчатки холостыя тучи разбивать, чтобы граду не было, так что ни граду, ни дождей. Но Степан звонит:

– Залиют дожди, за пятнадцать дней вылило шестьсот миллиметров, всё гниёт, урожай потерянный.

Да, жалко братуху, он и так в долгу.

Звонит Марфа:

– Страшный мороз, наша корова телилась и пропала, у Неониле корова тоже пропала, Неонила уезжает с семьёй в Москву – Андриян вызывает, и наш Никит с ними, не хочет оставаться: от морозу зубы мучут, бедный парнишко катается, и лекарства нету. Я его послала, пусть едет, а то Неониле будет одной чижало.

– Марфа, ето проблема. Раз Андриян один приехал, Неониле будет чижало выкрутиться, ето российски власти.

– Абрикосов забрал трактор и лесопилку.

– Ето я ему разрешил. Я билет купил на 29 апреля, так что ждите на первыя числы мая.

– Приезжай, ждём с нетерплением. Девушку Софоний высватал, но отдадут толькя через год, но он им всем понравился, уже сыном зовут.

– Ну и слава Богу.

– А семья очень порядошна, ихной сын помогал нам строить дом, очень воздоржный и порядошный.

– Да, Андриян рассказывал. Ну, дай Бог определить [449].

– Ну, оставайся с Богом, обнимаю, целую.

– И ты оставайся с Богом, тоже крепко обнимаю и целую.

Звоню Андрияну:

– Ты что, сдурел, ишо сам на воде, а уже требуешь Неонилу?

– Тятя, она уже там совсем ослабла, поетому решил выручить.

– Но Андриян, ей не выбраться будет из Москвы, ты хорошо знаешь властей русских, немало она горя нахлебатся, да ишо пятеро детей.

– Что поделаешь, будем надеяться на Бога.

– Ну, Андриян, так нельзя, я бы приехал и всё решил и помог бы.

– Я уже не могу терпеть, мне без неё чижало, ты бы знал, как я её люблю, и дети не сходют с ума [450]. Вася мне посулились помогчи, вот я и решил.

– Но помянешь, как ей чижало придётся, не забудь, ето тебе не Уругвай и не Аргентина, тут завсяко-просто всё решают, а там по знакомству толькя. Сам же рассказывал, что тебе помогла Лидия Ивановна, и нет – тиранили бы сколь хотели. А она детна и безответна.