Данила Зайцев - Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева

– Дочак я вырастила слава Богу, мне помогли сёстры. Взамуж я не хотела, потому что не верила мужчинам и думала, что все оне идивоты, но мой муж меня убедил, и я вышла за него. Правды, он угодил добрый, и благодаря его живём, слава Богу, хорошо. Правды, бедно́, но ничего, хватает.

– А есть у вас с нём местныя дети?

– Да, двоя, сын и дочь.

– А как Паола и Карина [442]?

– Паола взамужем, имеют свой дом и одно дитё, она работает в магазине, он аркитект [443], а Карина учится и работает – морожены продаёт, собирается взамуж, а живёт с нами. Муж чичас на работе, он уже должен подъехать.

Да, муж подъехал, мы с нём познакомились, ето настоящай, порядошный муж. Мы с нём разговорились, я объяснил, зачем приехал, он добавил в ету историю.

– Да, когда она вышла за меня, она часто ночами соскакивала, с перепугу кричала и за нож хваталась, но постепенно я её уговаривал и к врачу водил, и она у меня успокоилась. А чичас живём хорошо, девочак я помог вырастить как своих, они невинны, а живём сам видишь как. Ето наш собственный домик, кирпичик по кирпичику сумели построить, она у меня работает в герия́трико [444], за стариками ходит, а я металлург.

Да, домик у них бедный, но свой. Вот и Карина стала, пришла поздоровалась. Да, девушка взрослая, ето уже переродок [445], но красавица. Сяла возле меня, сразу видать – ласкова и весёла, бойкя́я.

– Ну вот, я всегда думал: ты спокойная, а Паола бойка́я.

Сандра сказала:

– Нет, наоборот: Паола спокойная, а Карина бойка́я.

– Карина, ты помнишь меня?

– Нет.

– А Таню, Лену?

– Нет.

– А отца?

– Нет.

– Да, ты мала́ была, тебе было два года. Ну и как у тебя жизнь протекает?

– Всё хорошо.

Мы с ней поговорили о тем о сем, я понял: девушка выросла нормально, у ней нет забот, но Сандра очень травмированна, и даже заметна в ней истерика. Да, жалко. Бедняжка, немало тебе досталось.

Вот уж час дня, Сандра позвонила Паоле и спросила: дома, нет? Да, дома. Она известила, что я в гостях:

– Он хочет с вами пообчаться.

– Ждём, пускай приезжает.

И мы отправились к ним на такси. Приехали, я слез, Сандра уехала на работу, Паола меня встретила вежливо, завела в дом, стали обчаться. У ней ма́ленькя бе́бка [446].

– Паола, ты меня помнишь?

– Да, чуть-чуть.

– А Таню, Лену?

– Нет.

– Но ведь оне с тобой играли.

– Нет, не помню.

– А Таня хорошо тебя помнит. А отца помнишь?

– Да, помню.

– А что помнишь именно, хороше или плохое?

– Толькя плохоя.

– И как бы ты чичас реагировала, ежлив бы увидала его?

– Сама не знаю.

– Но ваша мама очень травмированна, её необходимо надо лечить и сводить к хорошему психиятру, а то под старость её здоровья ухудшится. А с братом имеете связь?

– Да, но очень редко.

– А почему?

– Да он как-то чужается и избегает контактов.

– Да, ето странно, но я подобиваюсь, вам как-то надо сближиться, и я постараюсь с нём поговорить на ету тему.

– Да, мы бы поблагодарили тебя за ето. Как ни говори, он брат.

– Да, Паола, вы правы.

Тут и муж подъехал, познакомились, разговорились. Да, порядошный мужчина, но с тёщай не ладит. Были у Степана в гостях и поминают его добром, Сандра также. Я на ето ответил:

– Да, Степан – ето замечательный дядя. Был бы он ваш отец, у вас история была бы совсем другая.

Паола живёт лучше, чем мать. У них дом лучше, машина хорошая, она кассирша в магазине, он строитель домов. К вечеру оне увезли меня к матери, я наказал: «Берегите мать», Карине также. В шесть часов он отвёз меня на терминал, автобус у меня отходит в семь часов, а Сандра в шесть часов вышла с работе и сразу на терминал – меня проводить. Мы стояли с мужем, она подошла, время остаётся мало. Она у меня спросила:

– Даниель, скажи всю правду. Твоя мать и старшая сестра были против меня?

– Да, Сандра, были, но характер ето Георгияв, он сам травмирован и больной.

Она прослезилась, на прощания обняла меня и поцеловала и сказала:

– Я очень довольна остаюсь, что посетил нас.

– Спасибо, Сандра, а я, наоборот, с занозой в сердце от вас уезжаю. – А мужу сказал: – Береги её и немедленно вези её к хорошему психиятру, она у тебя больная. – На етим мы расстались.

Но Гриша, Гриша, что ты настроил? И Гришу хто создал? И так далее, ето цепь проблем, и сколь таких случаяв, Боже ты мой…

После то́го я обращался к Кипирьяну и просил его, чтобы он как-то породнился боле с матерью и с сёстрами: как ни говори, оне страдают об нём.

– А ты сын, мать ни в чём не виновата, виноват здесь отец, бабушка и тётка.

Но он меня поразил своей хладнокровностью, ответил:

– Меня баба вырастила, и у меня сердце ближе к ней, а те как-то чувствуются чужия.

– Но Кипирьян, подумай хороше́нь, ето твоя кровь, и толькя ты можешь всё ето отношения наладить.

Но ему безразлично. У меня сердце сжалось. Но в чем же им помогчи? Как им звонить? Ето толькя обидеть. Говорю Степану:

– Братуха, я был у Сандре, – и всё рассказал ему. – Но Кипирьян даже усом не ведёт, ему не нужно.

– Знаешь что, Данила, ето точно Гриша, он думает толькя про себя. Жена у него молодес, а он говно.

– Ну, я понял.

Думаю, бедняжки, в чем же я могу им помогчи? Ну, жизнь покажет, а там увидим.

Я перед самыми праздниками ишо сходил в Сентро ПиМЕс. Директора не было, секретарша записала мой номер и сказала: «Позвоним».

Двадцать четвёртого декабря мои именины, исполнилось уже пятьдесят лет, но мне скучно, Марфе не хватат и деток, а Ваню всегда вижу как час: бежит в жёлтенькяй рубашке без штанов к Васе и кричит: «Уася!» Я со скуки сон потерял, пришлось обратиться к врачу и достать лекарство от сна.

Урожай, вижу, растёт хороший, хозяин тоже доволен, что фрукту берегу. Нонче урожай предвидится фрукте хороший.

Я в неделю раз имею привычкю брать газету, и вот снова новость. От 2003 по 2010 год в Южной Америке инвестиция идёт на сто пятьдесят один процент оружьи для войны, и суммы деняг очень большия, Иран готовит атомную бомбу, Корея также, ООН и США против, идут переговоры о запрете.

На Рожество Христово 2010 г. и на Богоявление я стретил праздник сам себе и молился один. К Рожеству позвонила мне Марфа. Очень тоскуют, Ваня с Мастридияй справляют [447]тятю и спорют: «Тятя мой». В Сибири нонче очень холодно, уже под сорок минус.

– Но, Данила, я больше одна не останусь.

– Да, милая, потерпи, ето больше не повторится, но молитесь Богу. Ну, рассказывай, каки́ ишо новости.

– Георгиева корова на льду ногу сломала, пришлось заколоть, Андриянова корова уже обезнаживат, мы с Софониям привезли свиней на продажу: нечем кормить, а Неонила уже без памяти падала.

– А что с ней?

– Витамину не хватает.

– А Рассолов и Абрикосов знают?

– А им про нас не нужно. Сколь раз просили, чтобы сменили нам баллоны газу, но никому не нужно, оне толькя с тобой ласковы. Однем словом, я нажилась здесь досыта, всё кругом обман. Да всё по телефону не расскажешь. Софоний уехал в Солнечное к девушке.