Данила Зайцев - Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева

Вечером выехал в Москву.

На другой день прихожу к Москвину, всё докладываю.

– Ну, Данила Терентьевич, замечательно. Теперь мы тебе предлагаем: съезди в Тамбовскую область и там посмотри, ета область в программе, там вам в течение трёх месяцав выдадут гражданство.

– Хорошо, поеду.

Все ети поездки оплачивал Москвин. На етот раз со мной поехал секретарь Москвина, Попов Юрий Николаевич. Ето добрейший мужчина, он бывал в разныя времена у послов секретарём в разных странах, етот человек опытный и кроткий.

В Тамбове уже всё организовано, нас встретили и повезли в администрацию. Принял нас глава, пришли разныя организации государственны и наперебой начали рассказывать все предлоги по переселению, и субсидии, и гражданство, и добавили:

– У нас некоторы проблемы есть. Чиновники не исполняют.

Глава перебил их и сказал:

– Он не приехал сюда наши проблемы слушать. Так мы вам приготовили посмотреть землю и фрукту, а вообче-то у нас всё скупили москвичи.

– Ну хорошо, поехали.

Нас повёз агроном, он мне не понравился: безбожник и матершинник, и какой-то закоснелый. Мы поехали в сторону Волгограда сто сорок кило́метров. Земли, правды, хоро́ши, чернозём, но лесу мало, есть посевы, но мало, всё заброшенно. Приехали в ту деревеню, заехали в храм, вышел поп-никониянин, показал нам храм, но ето уже не старообрядческий, нет такой красоты. Он узнал, что я старовер, обошёлся со мной по-холодному. Поехали по деревне. Здесь живут очень бедно. Мы поехали дальше, пошла фрукта, всё заброшенно и зарошше, основноя всё яблоки. Я спросил, сколь фрукты, мне ответили: две тысячи гектар. Ето всё можно привести в порядок, привить добрых аргентинских яблок и превратить в хорошей бизнес.

– А почему всё заброшенно?

– Нихто не хочет работать.

Доехали до другой деревушки: всё свалилось, скосилось, заросло, живут старик да старуха и ишо одна семья, а остально всё пусто. Место ничего, удобно, сразу видать, земля хоро́ша, но зарошша бурьяном.

– А сколь здесь земли?

– Шесть тысяч гектар.

– Значит, с фруктой восемь. А по трассе ехали, видны были деревни, хто ето живут?

– Татары.

– А чем оне занимаются?

– Пьянством да воровством.

– А сколь оне отсуда кило́метров?

– Десять.

– Да, земля, фрукта, место мне понравилось, но мы подумаем.

Он не захотел больше никуда везти и сказал:

– А хоть сколь вас вози, приезжают, смотрют и уезжают ни с чем.

– Ну хорошо, вези нас на вокзал.

Мы приехали, слезли, поблагодарили.

– Ну что, Юрий Николаевич, как вам понравилось?

– Да ничего, земли хоро́ши, фрукты много, гражданство быстро выдают. А ты как, Данила Терентьевич?

– Да сложно. Земля, фрукта, место ничего, но в администрации живут недружно, агроном тоже дал коя-что понять, не всё у них гладко, татары тоже мня не устраивают, сам знашь по истории. Город, посмотри, бедный, дороги разбиты, гря́зны; посмотри, народ весь побитый, страмной, матершинники да пьяницы, от Белгороду нёбо от земли. Знаешь что, Юрий Николаевич, я дома резумен приготовлю и принесу его Виктору Александровичу.

– Да, ето са́мо верно будет.

Я так и сделал. Принёс резумен Москвину, он стал спрашивать:

– Ну, как ваша поездка, что насмотрели и определили?

– А вот резумен, посмотрите сами. – Там было указано все движеньи Белгорода и Тамбова.

– Да, я вижу, вы клоните в сторону Белгорода.

– Да.

– И правильно выбрали.

– Конечно.

– Как Белгород не входит в состав по переселению, ето будет всё дольше, но зато намного лучше. Ну что, давай будем браться за дело. Вас Лидия Ивановна спрашивала.

– А что, она уже приехала с Красноярска?

– Да, приехала.

– Хорошо, я ей позвоню.

– И ишо новости: Герман Овчинников и Зайцев Степан приехали.

– А где оне?

– За ними ушла машина на аеропорт.

– Да, ето интересно.

– Завтра приходите с Германом и с братом.

– Хорошо.

Я ушёл. Позвонил Лидии Ивановне, она спрашивает:

– Ты где?

– В Москве.

– У тебя время есть?

– Есть.

– Ты можешь чичас ко мне приехать?

– Могу. А где ето?

– На Третьяковской галерее.

– Хорошо.

– Жду через полчаса.

Еду. Мы с ней встретились в метро и пошли к ней, она у меня стала спрашивать про мои успехи, я всё рассказал, она удивилась, что так всё быстро получается: «Ну, Данила, молодес». Приходим к ней в дом, она живёт на девятым етажу, прекрасная панорама, видать всё: храмы, президентов дом, Красную площадь. У ней всё разукрашено сувенирами, и есть иконы. Муж больной сердцем, звать Едуард. Она стала мне рассказывать новости про Красноярск и говорит:

– Ты знал, что тебе предстояло работать скотником и зарплата три тысячи сто рублей?

– Нет, не знал.

– И на тебя там всяко-разно говорят, что непорядошный. Ты говорил, что часовенного согласия, а сам пошёл к поповсам.

– Лидия Ивановна, ето моё слово против ихнего. Я нихто, а оне власти. Но в такой ситуации как было поступить? Да, оне не нашего согласия, но оне знают наши раны, им тоже несладко пришлось в своё время, и в таких ситуациях мы друг друга понимаем. А что оне на меня ропчут, мня ето не волнует. Знаю, что правда за мной. У нас ишо появились гости.

– А хто?

– Брат и зять.

– А твой тесть?

– Оне уехали в Хабаровск.

– А что, насовсем?

– Нет, толькя в гости. Тесть просит, чтобы я добивался, где устроиться.

– А брат с зятям?

– Зять очень доволен, что я взялся за такоя дело, а Степан боится.

– А что он боится?

– Гонения.

– Данила, послезавтра выйдет статья в «Российской газете» про тебя [297], и знай, что к тебе будут приступать разны журналисты, но не давай интервью, тебе могут нагадить, а будешь давать толькя с моим советом.

– Хорошо, не беспокойся.

– Завтра увидимся у Москвина, я хочу познакомиться с вашим братом и зятям.

– Ето отлично.

На другой день у Москвина Степан и Герман познакомились с Лидияй Ивановной и Степан с Виктором Александровичем, Герман знаком с нём в Сальто, Уругвай. Лидия Ивановна спрашивала у Германа о переселение, и Герман подтвердил:

– Да, ежлив сурьёзная будет программа для староверов, многи поедут на родину, уже надоело скитаться по чужим страна́м, пора вернуться на родину, домой. Данил правильно поступил, кому-то надо помогчи староверам, я обещаюсь помогчи в тех страна́х, у меня в США много ро́дства и друзьей.

– А ты, Степан?

– А как все, так и я.

– Но знайте, ето вам дастся нелёгко.

– Но будем биться.

Мы пообчались и разошлись. У меня деньги закончились, я у Москвина занял десять тысяч рублей.

Степан с Германом, чтобы приехать в Россию, пришлось им добиться приглашение, и в консульстве предложили организации, хто приглашает, оне согласились принять приглашение никониянской церкви. Так и приехали. Етим занимался юрист Корыткин Николай, порядошный, хороший парень, и его друг врач Курлыкин Павел, тоже замечательной парень [298]. У них был план всех нас свозить в Каргопольския пределы и предложить там поселение, ето предлагают попы. Так как там все храмы заброшенны, предлагают все угодья, но тесть уже в Хабаровске, Софоний в Угличе, мне некогда, остаются толькя Герман со Степаном, и оне собираются.