Лев Прозоров - Мы не «рабы», а внуки божьи! Языческая Русь против Крещения

Сенковскому и его современным братьям по разуму право, стоило бы обратить внимание, что сага, при всём неописуемом бахвальстве и восхвалении своих соплеменников, и не думает намекать на скандинавское якобы происхождение варяжской династии русских князей, а «Ярислейф» говорит: «вы, норманны», ясно показывая, что себя-то к выходцам из Скандинавии не относит. А ведь от Рюрика его отделяют каких-то три поколения! Да и матерью его была, по летописи, полоцкая княжна Рогнеда-Горислава, как помнит внимательный читатель, если верить тем же норманнистам, дочь «полоцкого конунга Рагнвальда». Исследование сохранившегося черепа князя (по которому сделан знаменитый скульптурный портрет по методу Герасимова) также не выявило в нём генетических признаков скандинава.

В христианский именослов имя Борис вошло еще в IX веке, заслугами первого царя Болгарии и ее крестителя, истребившего пятьдесят два знатных семейства за отказ предать прежних Богов и ослепившего родного сына Владимира по той же причине.

Начиная с самого «равноапостольного» и «святого» Константина и до последних императоров Византии включительно.

Другой, Словенский, как видно из названия, заселяли словене, потомки пришедших с южного берега Балтики варягов-ободритов. А самый старый, с постройками и мостовой конца VIII – начала IX века, принадлежал балтскому племени нереве и так и назывался – Неревский. Остальные два конца, Загородный и Плотницкий, появились много позднее времён Всеслава.

О том, что за «лютый зверь» такой, учёные спорили немало. Позднее так называли иногда волка, иногда рысь – но, не говоря уже о том, что и того, и другую часто называют собственным именем в одном ряду с таинственным «лютым», с этим не согласуется, например, упоминание Владимира Мономаха о том, как лютый зверь, прыгнув к нему во время охоты на бедро, опрокинул князя вместе с конем. Предполагали какого-то хищного зверя породы кошачьих, впоследствии вымершего, даже реликтового пещерного льва, сохранившегося-де на Руси через тысячи лет после ледникового периода. Но скорее всего прав советский учёный Мавродин, предположивший в «лютом» леопарда. Его изображения в искусстве Восточной Европы часты – от знаменитых скифских пантер до картин охоты на леопарда на фресках Софии Киевской.

Подробнее об этих персонажах можно узнать в моей книге «Времена Русских богатырей».

Благодарю коллегу Georg’a с Форума альтернативной истории за указание на эти факты.

Просили они помощи и у германского императора, обещая стать его вассалами – но у того хватало собственных мятежников, и приобретать новые, охваченные смутой области он не спешил. Просили помощи даже у римского папы – фактически крестового похода на Русь! На счастье, папа уже два года как провозгласил Первый крестовый поход в совсем другом направлении, на Святую Землю, и дробить силы воинства Креста ради далёкой варварской страны не пожелал.

Некоторые исследователи полагают, что коней и оружие киевляне потеряли в битве с половцами. Любопытно, а эти учёные мужи когда-нибудь пробовали убежать на своих двоих от всадника-степняка, вооружённого луком и арканом? Конечно, кто-то из киевского войска в той битве потерял коня и оружие. Но вслед за этим несчастные потеряли, конечно, и жизнь, как минимум – свободу.

Однако вот что удивляет – в самом конце XX века в России появляются два произведения, в которых утверждается, что князь Всеслав, чародей и оборотень, жив до сих пор. Разумеется, это фантастика – огромный девятитомник Андрея Валентинова «Око силы» и маленький, первый и самый лучший рассказ из цикла Ника Перумова «Русский меч». В одном вещий князь – настоящая нечисть, хладнокровный садист, повелитель оборотней и упырей. В другом – хранитель спрятанного в заповедной глуши от чужаков священного Русского меча – воплощённой судьбы России. И всё же невольно настораживают такие вот совпадения. Отчего именно он в двух вещах авторов, вряд ли охотно читающих друг друга, превращается в бессмертного, шагающего через века, где-то рядом с нами храня языческую память тысячелетий? Фантастика, конечно. Но всё же…

О волхвах и жрецах Руси подробно рассказано в моей книге «Тайны Киевского Пятибожия».

Особо надо отметить любопытное истолкование размещения останков волхвов на дубе и последующее похищение их медведем у И.Я. Фроянова. Исследователь видит в подвешивании останков убитых кудесников на дубе их почётное погребение, символ их посредничества между Землёй и Небом.

Подробнее об этом – в моей книге «Кавказский рубеж».

Очевидно, нужно добавить, что именно при Владимире был совершён первый набег норманнов на Русь, набег удачный – некий ярл Эрик разграбил Ладогу и с добычей ушел восвояси.

«Если только что можно назвать неевангельским, так это именно понятие «герои», – заметил как-то, хотя и совершенно по другому поводу, Фридрих Ницше – и спорить с ним в этом вопросе трудно.

Современные христиане тщатся в буквальном смысле за уши втащить великую поэму в свою систему ценностей и уверяют, что Ветер здесь – «Дух Святой», а Солнце, «Светлое и Трисветлое» – не то «Солнце истины», Христос, не то почему-то отдельная от «Духа Святого» Троица. Осталось только доказать, что Днепр Славутич – это не кто иной, как бог-отец, и дело в шляпе…

Вот, кстати, и ещё причина, по которой летописец молчит

о подлинной природе «разбоев», умножившихся в конце княжения Владимира, подлинной причине «окаянства» Святополка, первопричине «мятежа великого» в Киеве 15 сентября 1068 года.

Любопытно, что в поэме сказано: Ярославна плачет на стене, «аркучи». Это слово переводчики торопливо и совершенно разделили надвое «а ркучи». Между тем перед нами очень древнее слово – оно имеет созвучие даже в санскрите, языке древних Ариев. Там «аркати» означает именно молиться. Отсюда же и северорусское диалектное «аркаться» – браниться. Естественно, такой смысл древнее обозначение языческой молитвы получило уже под влиянием христианства, когда само поминание древних Богов – «бесов» – превратилось в брань-чертыхание. Отсюда же и прославленная Аркона на острове Рюген (Руян, Буян, Рус), попросту – «Мольбище».

За указание на этот факт выражаю свою благодарность пономарю Троицкого собора г. Ижевска Егору Харину.

Хотя в целом данное утверждение является типичнейшим выражением неискоренимой тяги христианской церкви к, по деликатному выражению самого диакона, «трофеям».