Н Познанский - Заговоры; Опыт исследования происхождения и развития заговорных формул

Мне пришлось наблюдать лечение рожи бабкой. У больного воспаление распространилось очень сильно: с головы до колен. И вот бабка почти всего ео обвила красной фланелью. При этом я еще узнал, что для удобства, вместо фланели на руки и ноги можно надеть красные рукавицы и чулки. Не отсюда ли "красная девица" мордовского заговора и "красныя кавняры"? То обстоятельство, что девица оказывается сидящей на поде, вовсе не комично. Оно было бы комично, если бы девица была действительно Богородица. Но образ создавался безо всякой даже мысли о Богородице. Все подробности костюма списаны с простой крестьянки. А посажена девица на поде потому, что тут-то именно, около печи, и происходит лечение огарками или сажей. Кроме того, больные рожей почти всегда леж т на печи, потому что знахарки прежде всего не велят ее застуживать. Образ красной девицы на поде и больной, обмотанный во все красное, лежащий на печи, невольно напрашиваются на сопоставление. На появление симпатического эпитета "черный" еще больше, чем головня, могло действовать употребление сажи, как средства против огника. Прием этот известен в Малороссии, где наблюдаются и соответствующие заговоры. В одной малорусской сказке рассказыва тся, как баба мазала сажей покрасневшую шею пьяного мужа, думая, что он испорчен *85. Вот так там лечат от огника. "Тим вихтыком, що мыють горшкы, брать навхрест в челюстях сажу, затоптувать огнык и прымовлять трычи: "Ихала баба лисом. Чорна запаска, чорна сорочка чорный лис рубаты, вугильля палаты, вогнык затоптуваты" *86. Что баба будет рубить лес, это объясняется влиянием на заговор другого обряда: "Як топлять в пичи, взять ниж, торкать ным навхрест челюсти, притоптувать тым ножем огнык и пр мовлять трычи: "Ишла баба чорною дорогою. Сама баба чорна, чорна плахта, чорна запаска. Та не руба ни дуба, ни явора, ни березы, тильки руба огнык" *87. Таковым мне представляется происхождение этих загадочных образов в заговорах от воспалений. Но о акой "огненной Марии" здесь говорить не приходится.

Опять повторяю, что свое толкование я далее сферы заговоров не распространяю. Однако в заговорах образы, обыкновенно сводящиеся к "огненной Марии", не ограничиваются только кругом заговоров от воспалений. Они появляются еще в мотиве, связанном с чара и на любовь. Так, в одной присушке упоминаются какие-то "три девицы, три огненные огневицы" *88. Для Мансикка нет никакого сомнения, что в них отразилась все та же "огненная Мария". И исследователь по этому поводу пробует филологически объяснить, как м образом вместо розового венка и горящего куста, символов Богородицы, в заговорах появляются печь, баня и веник *89. Я после вернусь еще к этим образам, когда буду говорить о присушках, с какими они связаны. Здесь же ограничусь лишь указанием на то, что между женскими образами из заговоров от воспалений и сходными до некоторой степени с ними образами из любовных заговоров нет ничего общего. Они связаны с различными мотивами и развивались на почве различных обрядов. По поводу рассмотренных немецких заговоров можно отметить несколько черт, вообще свойственных немецким заговорам. Если сравнить их с русскими, то бросится в глаза бедность фантазии их творцов. Чудесный элемент фантастики почти совершенно отсутствует. Эпическая часть отутствует чаще, чем в русских заговорах, а когда присутствует - кратка и почти всегда чисто христианского содержания, бедна образами. Разработка ее однообразна. Обыкновенно рассказывается, что шел какой-нибудь святой, и вот случилось или сделал он то-то. Перечни, столь частые у русских, у немцев значительно реже встречаются и бывают обыкновенно короче. Совершенно отсутствует лирический элемент, дающий такую прелесть русским заговорам. К ним скорее всего можно приложить характери тику заговоров, как литературы практической, а не поэтической. Поэтические мотивы врываются в них редко-редко и притом в виде чего-то постороннего. Таков хотя бы следующий заговор: Die Rose hat in diese Welt Uns Gott als Konigin gesandt Und uber ihr das Sternenzelt Als Kronungsmantel ausgespannt. Rose+Rose+Rose+Weiche, Flieh auf eine Leiche, Lass die Lebenden berfeit Von nun an bis in Ewigkeit *91.

Заговор очевидным образом распадается на две части. Заговор, собственно, составляет вторая часть. А первая, поэтическая, приставлена к нему механически и взята, вероятно, из какого-нибудь ходячего стихотворения или песни. Все перечисленные особенност , мне кажется, говорят за то, что немецкие заговоры более позднего происхождения, чем русские. Я имею в виду не общую хронологию, а отношение к той степени культурного развития, на которой стоял народ в то время, когда создал заговоры, сохранившиеся о нашего времени. Отсутствие длинных перечней, бесспорно, указывает на то, что мысль практиковавших заговоры привыкла уже к большей степени обобщения и отвлечения, чем мысль человека, которому для обозначения болезненного состояния тела надо перечисл ть все его члены. Сжатость формул также указывает на большее умение пользоваться словом в определенных целях. Возможность проследить все стадии развития на одних заговорах с чисто христианским содержанием (заговор от воров) указывает на то, что и сам е развитие мотива, вероятно, происходило в эпоху христианскую. Наконец, отсутствие лирики и вообще поэтического элемента, мне кажется, указывает на то, что заговоры находились уже в эпоху их создания в руках ограниченного круга людей; масса в их разр ботке не принимала участия. Этот круг людей смотрел на заговоры исключительно с практической точки зрения и не давал в них места работе живой фантазии. Словом, заговоры создавали уже профессионалы лекари, знахари. Как у немцев, таки у русских выработ лись прочные шаблоны для заговоров. Сравнение этих шаблонов также указывает на более позднее происхождение немецких. Они гораздо короче и ближе подходят к сути дела. Если в эпической части надо изобразить какое-нибудь событие, то приступают к нему бе о всяких околичностей, после самого краткого вступления: шел тот-то и случилось то-то. Далее этого развитие эпической части почти никогда не простирается. Напротив, русский обязательно расскажет, как он встанет, умоется, выйдет из избы во двор, со дв ра в поле до самого синего моря, до латыря-камня, и там нагородит целую кучу чудес. Русские шаблоны образнее немецких и пространнее. Это опять указывает на происхождение их в более раннюю эпоху, когда сам язык был образнее. Чем ниже развитие народа, ем образнее язык; язык диких племен отличается особенною образностью.

Мотив рога. Итак, нам неоднократно уже приходилось встречаться с оригинальным приемом заговорного творчества употреблением сквозных симпатических эпитетов. Мы видели, что благодаря ему создаются отдельные фантастические образы и даже целые картины. Мотив рога разрабатывался этим же самым приемом. Связан он с заговорами от impotentia virilis. ..."Есть окиан море, на пуповине морской лежит Латырь камень, на том Латыре камени стоит булатной дуб и ветвие и корень булатной. Коль тот булатной дуб стоит крепко и плотно, столь бы крепко и плотно стоял былой... ярый... п.....ная жила на женскую п хоть, на полое место. Из под того камени выходит бык пороз, булатны рога и копыта булатныя, и ходит около дуба булатного и тот дуб бодает и толкает и не может того дуба сломит и повалить. Сколь тот крепко булатной дуб стоит и столь крепки рога у поро а, столь бы крепко стояла п.....ная жила"... *92.