Проповеди

Жили два человека. Один «был богат, одевался в порфиру и виссон, и каждый день пиршествовал блистательно. Был также нищий, именем Лазарь, который лежал у ворот его в струпьях». Так и проходила их жизнь. Для богача - Лазаря как будто не существовало, и не было случая, чтобы он хоть что-то подал ему. Лазарь же никогда не питал ни злобы, ни зависти. Не строил планов передела мира, не мечтал о «раскулачивании» жестокого богача, и даже не надеялся на милостыню с его стороны. Мечты его были строго в пределах его возможностей: он желал лишь «напитаться крошками, падающими со стола богача». Оба были постоянны в своей жизни. И богатый - в упорном нежелании считать Лазаря за человека, и Лазарь - в своем кротком принятии своего жребия. Но вот оба умерли. И там их постигает тоже разная участь, только наоборот: Лазарь «отнесен был Ангелами на лоно Авраамово», а богач оказался «в аде», «в муках».

Далее узнаем, что оттуда, где богач, видно то место, где находится Лазарь. Узнаем также, - что люди и там не лишены свободы: они могут говорить, выражать свои чувства и пожелания. Богач буквально шкурой ощущает, куда завели его грехи, и в то же время видит, чего удостоился Лазарь. Но суд Божий для него - ничто: удостоившийся пребывать «на лоне Авраамовом» для него как и прежде, «в струпьях». И он, как будто Лазарь - бессловесное животное, обращается к Аврааму: «Отче Аврааме! умилосердись надо мною, и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучусь в пламени сем». Авраам терпеливо и кротко объясняет то, что и так уже всякому ясно: «Чадо, вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь злое; ныне же он здесь утешается, а ты страждешь». И Авраам объясняет богачу еще одну особенность загробного мира. «Между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят». Там, в отличие от нынешнего века, уже закрыта возможность деятельно помогать друг другу.

Но говорить не запрещено. И богач продолжает: «Так прошу тебя, отче, пошли его в дом отца моего, ибо у меня пять братьев: пусть он засвидетельствует им, чтобы и они не пришли в это место мучения». По отношению к Лазарю все то же: пусть сбегает!.. Но неужели у богача проснулось нечто доброе, забота о братьях, желание наставить их на благой путь? Увы, нет. Тут не забота о братьях. Тут - косвенное обвинение Бога и оправдание себя: если бы мне в свое время было послано чудесное знамение, я не был бы здесь. А так - я не виноват, и каяться не в чем!

Очевидно дело не только в прожитой жизни, но и в самооценке ее пред Богом. Господь не просто подытоживает наши дела, но и дает возможность последнего слова. Богач говорит одно, но мог бы сказать и другое. Что мешает воскликнуть: «Прости, Лазарь, мое жестокосердие! Помолись за меня, отче Аврааме! Господи, помилуй меня»! Неужели небожители не стали бы ходатайствовать за него, и неужели Господь не оказал бы милость? Как не отнимается у нас за гробом свобода, так не может иссякнуть и Божественная любовь. Значит в вечную муку идет тот, кто сам отталкивает спасающую Божью руку, кто отвергает всякую очевидность, всякое вразумление от Моисея, пророков и апостолов. И когда, например, видишь, как иной богослов, прижатый прямыми Господними словами (Мф. 25, 46), буквально извиваясь, оспаривает возможность вечных мук, тут-то особенно остро чувствуешь их неизбежность.

О чудесах и о вере

Лк. 10, 22-24

1 Фес. 1, 1-5

Однажды Господь сказал: «Все предано Мне Отцом Моим; и кто есть Сын, не знает никто, кроме Отца, и кто есть Отец, не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть». После этого Господь, «обратившись к ученикам, сказал им особо: блаженны очи, видящие то, что вы видите». Тех же, кто имея очи не видит, - Господь укоряет такими словами: «Если бы Бог был Отец ваш, то вы любили бы Меня, потому что Я от Бога исшел и пришел» (Ин. 8, 42). Значит, как Сын открывает Отца, так же и Отец открывает Сына; и люди, приходящие к Иисусу Христу, не столько познают чужое и незнакомое, сколько узнают родное.

Так же мыслит и Апостол Павел. «Всегда благодарим Бога за всех вас», «зная избрание ваше», - пишет он Фессалоникийцам. «Потому что наше благовествование у вас было не в слове только, но и в силе». Получается, что в чудесах Апостол видел не столько причину обращения людей, сколько - свидетельство, «удостоверение» того, что они уже избрали Бога, и сами Им избраны.

Хотя и чудо способно рождать веру. После превращения воды в вино «уверовали в Него ученики Его» (Ин. 2, 11). А иногда Апостол пишет с горьким укором: «Столько чудес сотворил Он пред ними, и они не веровали в Него» (Ин. 12, 37)! Но чаще - прежде, чем сотворить чудо, Господь требовал веры. Прежде чем вернуть зрение слепцам, Он спросил: «веруете ли, что Я могу это сделать» (Мф. 9, 28)? Также Иаиру, когда принесли весть о смерти дочери, Господь сказал: «Не бойся, только веруй» (Мк. 5, 36). А придя в Свое отечество, Он «не совершил там многих чудес по неверию их» (Мф. 15, 38)...

Дело в том, что человек - не зеркало, просто отражающее нечто; и не бумага, на которой пиши что хочешь. Бог «просвещает всякого человека, приходящего в мир» (Ин. 1, 9), и человек несет в себе эту таинственную печать Божественного просвещения. Бог вдунул душу живую, и эта душа должна помнить, ради чего создана, и с Кем должна быть в союзе любви. В том-то и ужас, что Сотворивший человека «пришел к своим, и свои Его не приняли». Это непостижимо и противоестественно. Но зато «тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими» (Ин. 1, 12). Господь чудесами старался пробуждать тех, кто почти забыл о своем небесном отечестве. Но с другой стороны, если чудо совершалось, - это было свидетельством, что перед Господом души, которые все-таки помнят, из Чьих уст вышли, которые вместе со всеми от века благочестивыми царями и пророками именно «желали видеть» «и слышать».

Чудо и вера всегда рядом, как Бог и человек. Чудо, это - все, что делает Бог. Это и сотворение мира, и установление в нем определенного порядка. Это и промысел о всем творении, и - особый, о каждом человеке. Но только вера способна опознать чудо, как чудо, а не как «естественное», просто еще «научно» не объясненное.

И дай Бог, чтобы и вера наша и видела, и рождала чудеса, и чтобы чудеса эти еще более оживляли и укрепляли нашу веру.

О молитве Господней

Лк. 11, 1-10

1 Фес. 1, 6-10

Однажды, когда Господь «в одном месте молился, и перестал, один из учеников Его сказал Ему: Господи! научи нас молиться, как и Иоанн научил учеников своих». И далее следует молитва «Отче наш». По Матфею же Господь Сам предложил ученикам эту молитву, предварительно сказав: «А молясь, не говорите лишнего, как язычники; ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны; не уподобляйтесь им; ибо знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него» (Мф. 6, 7-8). В чем же особенность христианской молитвы, и в чем ее отличие от молитвы языческой?