Дерзай, дщерь!

Грехи наши сплетены в тугой клубок, и так срослись с самым существом, и так виртуозно прикидываются добродетелями -дифференцировать их непосильная задача. Ну например: когда от А. ушел муж, она быстро достигла 90 кг веса. Квалифицировать сие как невоздержание в пище глупо: утешаясь вкусненьким, она восстанавливала душевное равновесие. Б., наоборот, ушла от стареющего мужа-безбожника: нашла наконец повод избавиться от обузы; В., напротив, не уходит от мужа, сквернавца и развратника, рекламируя свое терпение по апостолу Павлу, а на самом деле трусит остаться без средств и привычного комфорта.

Наша интуиция прекрасно знает, что нам нужно и полезно, душа стремится к полноте и глубине, чистоте и правде, смирению и любви; но эго жаждет денег, сытости, развлечений, престижа и власти. Мы неистощимы в изобретении благословных оправданий: когда свет не мил, надо пойти купить хоть катушку ниток, хоть кусок мыла и получить облегчение; сребролюбие ли тут? Появились новые эпидемические женские болезни: «покупочная терапия», «шопинг», «тратоголизм», развивающиеся на почве эгоистической потребности немедленно утешить себя в случае психологического дискомфорта; «хорошее настроение можно купить!» – кричит реклама, и мы покорно штурмуем супермаркеты, чтобы нахватать кучу никому не нужных вещей и расстроиться пуще прежнего из-за собственной глупости.

Поздней ночью мать ждет не дождется сына; конечно, обзвонит все больницы и морги, верующая еще прочитает акафист, а если покается потом, то разве в маловерии. А в сущности в этот момент она судорожно оборонялась в страхе: если что… то как же я ?! И спешила успокоить себя, любимую. После разрыва с женихом Н., жестоко страдая, уехала из родного города, с глаз долой; мать, не терпя разлуки, ежедневно терзала ее звонками и жалобами: «У меня был сердечный приступ! скорую вызывали!».

Живет на свете Г., совершенно непроницаемая для критики и самокритики, каждое воскресенье исповедуется и причащается, считает этот «график» своим неукоснительным правом, гарантирующим систематическое поступление благодати . Закончила богословские курсы; духовник отговаривал, но она металлическим голосом возразила: «Ну уж в этом никак не могу с вами согласиться!». Г. целеустремленно управляет своей жизнью, решительно сметает все возможные препятствия, сходу отвергает все возражения; складывается впечатление, что в церковь она ходит, чтобы закрепить стабильность житейского благополучия и обезопасить себя на самом высоком, небесном уровне; она всегда настороже, в обороне, напряжена, снедаема внутренним мраком, т.е. находится в прелести.

Обычная женская реакция на чужую беду: «Ах, я так расстроилась!». Мы всегда готовы проявить сострадание: какой благородный повод покрасоваться в центре событий без всякого ущерба, а то и с прибылью для собственной гармонии.

Греческое определение Церкви «экклесия» означает «собрание всех вместе в единство», единство верующих во Христе с Богом и между собой, в противополжность падшему миру, где грех разделяет людей; «возлюбим друг друга!» этот возглас за каждой литургией выражает самую суть церковной жизни. Ужасным извращением следует считать уход в этакую индивидуалистическую «духовность»: исповедь, например, сводить к поводу «излить душу», с упоением вещать о своих мнениях и недоумениях, о семейных, служебных, социальных «трудностях», пожаловаться на одиночество, на «плохих» окружающих, на условия быта, толкающие ко греху, выплеснуть мрак накопившейся злобы и утопить в мелочах главное, ради чего установлен чин покаяния: осознание собственного эгоцентризма, теплохладности и вследствие этого оторванности от Источника благодати.

Чтобы встретиться с Богом, нужно выйти из себя, выцарапаться из этой глухой, без окон и дверей, темницы, где тебя никто никогда не найдет! Моллюск в раковине, возможно, не желает, чтоб его беспокоили, но жемчужина образуется только потому, что его мантию раздражают посторонние частицы.

…Свой сон о рае М. Л. поняла так, что Господь определит нас «по интересам», по сродству душ, в теплые компании, и лишь лет через десять осознала: там, у Него, просто нет эгоистов!

О том же говорил А. С. Хомяков: в ад каждый идет сам по себе, а в рай можно войти только с другими.

Пока не научимся смотреть внутрь себя, мы подвержены соблазну вести злорадное наблюдение за другими прихожанами и заключать с удовлетворением: они не лучше, а то и хуже меня. Такая позиция в высшей степени неплодотворна! Ко Христу ведь идем, а не к соседям, а у Него нет недостатков.

Само любие наше – корень всему злу; оно, пишет преподобный Амвросий, если дотронуться до него пальцем, кричит «кожу дерут!»; на клиросах почти всегда накаленная атмосфера: всякое замечание регента встречает отпор в форме обид, слез или оскорбленного молчания; зато там, где нам оказывают уважение, мы способны вытерпеть любые неудобства. Конечно, постоянно стоять на цыпочках не больно-то удобно, зато вроде возвышаешься над всеми, стремясь превзойти и в кратчайшие сроки стяжать ореол святости. В. А., например, любит намекать на исключительную заботу о ней Промысла Божия, рассказывает про экзамен, который сдала чудом, ничего не уча, про чертеж, который опять-таки чудом смогла вовремя предъявить начальству, наконец, сотни раз, про то как она опоздала на рейс, а самолет разбился.

В исповедальне Лавры паломница с жаром повествует о своей загружености на приходе: и в лавке торгует, и газету составляет, и по властям бегает, помолиться времени нет! Жалуется на усталость, но когда духовник советует всё это решительно сократить ради единого на потребу, глядит на него, как на несмышленыша: «Что вы, батюшка, я же так нужна!».

Сладостное ощущение незаменимости и власти порождает широко распространенный на приходах конфликт: «Вровень с настоятелем хотят быть», – вздыхает один священник; «да нет… чуток повыше», – поправляет другой.

Но отказ от положения, которое кажется слишком высоким, вовсе не является признаком смирения: как правило, он означает опасение, как бы на новом месте не вылезло наружу несоответствие, болезненное для нашего самолюбия. «Не беда , – писал старец Оптинский Макарий монахине, которая боялась согласиться на место казначеи, – не справишься, так сместят». Вот простота! Кому она доступна?

Монахиня Л., поставленная начальницей скита, отупев от слез и тяжких дум, машинально листала под руку попавший том святителя Феофана Затворника, и в глаза ей бросилась фраза из его письма: «Нет никого пригодного к своей должности, даже водовоза…». Бедная Л. рассмеялась и вдруг поняла, что все ее муки от высокоумия , от выдуманных идеалов, к достижению которых она возомнила себя готовой. Другая монахиня, адресат преподобного Амвросия, по смирению отказалась от послушания и так изводилась потом, что старец уличил ее в двоедушии: «Иное ты мне писала, а иное думала. На словах была покойна, а на деле беспокоилась, что лишилась казначейской чести и сопряженного с нею значения в монастыре».