Дерзай, дщерь!

Мужской мир чрезвычайно неохотно допускает женщину к вершинам, которые считает исключительно своими; научное восхождение Наталии Петровны пришлось на вторую половину XX века, но даже тогда считалось невероятным: женщина! создала новое направление исследования мозга, возглавляет институт, в сорок восемь лет академик! Наивысшая похвала, которой общество может удостоить одаренную женщину, достигшую Олимпа, – «мужчина в юбке».

Миф о жестком распределении ролей опровергается многими судьбами знаменитых представительниц прекрасного пола. Однако принято результат, достигнутый мужчиной, объяснять его способностями, а точно такой же результат, достигнутый женщиной, считать случайной удачей, следствием усидчивости, интриганства или слепого везения.

Если женщина, Мария Склодовская-Кюри, проявляет гениальность в науке, ее называют Прометеем и сравнивают с Ньютоном и Эйнштейном, намекая, что сияющие в ней достоинства нажиты при непременном отречении от женских жизненных функций и посредством хитроумных тактик. В 1911 году французская академия после оскорбительной дискуссии отказалась принять Марию Кюри в свои ряды, игнорируя ее исследовательский дар, великие открытия и Нобелевскую премию; она стала первой в истории Франции женщиной-профессором, получившей кафедру в Сорбонне, первой женщиной Нобелевским лауреатом и единственным ученым, получившим эту премию дважды. Со всем тем она отнюдь не пренебрегала обычными женскими добродетелями, «обрела в браке всё, о чем могла мечтать», всю жизнь сохраняла тихий нрав, скромность, была заботливой женой и нежной матерью.

Если женщина, Агата Кристи, не отлучаясь от домашнего очага, пишет увлекательные романы, подкупающие оригинальностью сюжетов, яркостью персонажей и неумолимостью логики, ее вознесут отнюдь не за блистательный талант и глубину интеллекта, но опять-таки за мужской ум и неженскую фантазию, а причину феноменальной славы усмотрят в шокирующем факте женского авторства, умелом пиаре и экранизациях.

Если женщина, королева Виктория, давшая имя целой эпохе, наводит порядок в империи и в течение 64-х лет с виртуозным политическим искусством управляет ею, при этом обожая мужа и воспитывая девятерых (!) детей, ее заслуги непременно принизят, пожалеют «бесправного» супруга – принца-консорта, государственную мудрость припишут премьер-министру, а после смерти скажут, как Генри Джеймс по прочтении ее писем: «она была еще больше мужчиной, чем я думал» [163].

Справлялись с властью и другие английские королевы, и наши царицы: Елизавета, две Екатерины, потому что служили высшему; не без воли Вседержителя поставленные наверху, от Него же получали они, вольно или невольно, силы и вразумление, одолевали природную безответственность, рабство своему темпераменту, своим симпатиям-антипатиям, своему хочу-не хочу. Екатерина II, к примеру, умеряла свои страсти, если дело касалось государственной политики: когда великолепный Потемкин, используя ее привязанность, пожелал взойти на престол в качестве мужа царицы и угрожал в случае отказа уйти в монастырь, она ответила: «что ж, друг мой, если Господь так настойчиво тебя призывает, то иди, я не смею препятствовать твоему святому намерению» [164].

Ей хватало ума и такта не подражать мужскому типу правления; ее называли матушкой, ею она и стремилась стать, матерью для своих подданных. Кстати сказать, великая русская царица до всякого феминизма понимала необходимость для женщин умственного развития, а не обучения только языкам, танцам, музыке, рисованию и изящным манерам. Ей принадлежит заслуга создания Смольного института благородных девиц, закрытого учебного заведения, воспитанницы которого, в большинстве сироты, в течение двенадцати лет получали всестороннее образование и воспитание.

Какую широту она проявила, оценив независимый ум и кипучую энергию своей сподвижницы княгини Дашковой и назначив ее на пост президента Академии наук. А уж Екатерина Романовна Дашкова, дав небывалый, неслыханный пример, сумела наилучшим образом понести высокое призвание и заслужить всеобщее одобрение. Академия в числе прочего ставила целью изучение русского языка, красотой и богатством которого восхищалась государыня-немка. За двенадцать лет Дашкова сумела при личном участии составить и издать Российский этимологический словарь; для сравнения: французская Академия потратила на аналогичное издание гораздо меньшего объема около восьмидесяти лет [165]. При всем том она слыла образцовой помещицей и прекрасной хозяйкой, не гнушалась никакими занятиями, для крестьян была и доктором, и фельшером, и аптекарем, а также кузнецом, обойщиком, судьей и администратором.

Во второй половине ХХ века несколько женщин оказались во главе государств, причем, как ни странно, на Востоке: Индира Ганди в Индии, Сиримаво Бандаранаике в Шри Ланке, Беназир Бхутто в Пакистане, и если они не совершили ослепительных чудес, то во всяком случае правили ничуть не хуже мужчин. Или взять Голду Меир, дочь киевского плотника, восшедшую на пост премьер-министра Израиля; ее называли «единственным мужчиной в правительстве», хотя она широко использовала имидж безобидной местечковой бабушки [166]; что ж, возвеличивать именно за женские качества человеческое общество пока не научилось.

Аналогичной похвалы удостоилась и Маргарет Тэтчер: ее противники приписывали ей «улыбку Калигулы», резвились по поводу «мировоззрения на уровне потребительской корзины», «железобетонности», самоуверенности, деспотизма, но ведь всё ради спасения страны! спала четыре часа в сутки, ни себе ни другим спуску не давала, говорила правду, жила своим умом и крепко держалась на ногах. Она стала первой, кому при жизни установили памятник в стенах британского парламента.

Конечно, в XXI веке уже многие понимают: женщина имеет право на выбор своей судьбы; мало кто решится подобно одному священнику публично объявить, дескать, к научной, организационной, общественной деятельности представительница слабого пола обращается только по причине «проблем с личной жизнью», читай любовной неурядицы. По меньшей мере опрометчивым надо признать утверждение, что «женщина создана не для дела (карьеры, бизнеса), а для семьи» [167], в то время как минимум четыре поколения женщин в нашей стране вкалывают на всех направлениях трудового фронта, плюс, конечно, семья. Что же делать, особенно в эпоху перемен, когда мужчина в делах и поступках настолько перестал соответствовать своему званию, что обвиняет в собственном измельчании женскую эмансипацию, провозглашая ее «одним из видом богоборчества , связанного с невыполнением женщиной своего предназначения» [168].