Эдуард Шатов - Полеты божьей коровки

– Но понятия о праведности в разных религиях разные.

– Но ни одно понятие не позволяет оправдывать средства целью. Если вы говорите, что Бог милосерден, вы не можете убивать. Если считаете, что Бог справедлив, то вы не можете решать, кому жить, а кому нет.

– А человек сохранит свое образование, свой светлый ум, если таковой был у него в этом мире?

– Сохранит обязательно.

– Не очень справедливо получается. Кто-то в этом мире пребывал в качестве Эйнштейна, а кто-то в виде больного болезнью Дауна. В загробном мире все так и останется?

– Нет. Всегда предполагается, что Бог есть исцеление. Именно это показывает и Христос на протяжении своего земного пути. Следовательно, в жизни века будущего преображение произойдет обязательно.

– И мы все станем умными, здоровыми и абсолютно одинаковыми.

– Нет-нет. Любой человек имеет искривления, даже вполне здоровый и успешный. Каждый имеет хорошие стороны, слабости и увечности. Просто в инвалидах они виднее, но есть у всех.

И каждому будет восполнен его недостаток. Если Оля Бакушинская не хромала на левую ногу в этой жизни, то и в

вечной, будем надеяться, не начнет. А если кто-то родился с синдромом Дауна, то ему добавят полноты там, где не хватает, но не заберут лучшие качества. Люди с синдромом Дауна необыкновенно чувствительны, и они очень четко распознают, кто к ним относится хорошо, а кто не очень. Их в этом смысле невозможно обмануть. Еще они наделены огромным даром любви. Это все не будет у них отнято, исправится лишь то, что заставляло их страдать.

– Думаешь, у меня закончились дурацкие вопросы? Вот и нет! Часто слышишь, как говорят про дорогого умершего: «Мы встретимся на небесах!» Некоторые женщины боятся, что встретят там своих детей, которых они убили, сделав аборт. А я вот думаю, там столько народа. Столько… И каждый день прибавляется. Как же я найду кого-то в такой толпе? Проще иголку в стоге сена найти.

– Как показывают нам сказки, иголку в стоге сена иногда найти достаточно просто. И если мы здесь любим кого-то, мы можем надеяться на встречу и там. Если же говорить о женщинах, которые боятся встречи с детьми, то это действительно будет нелегкая встреча. Придется осознать, что произошло, но обязательно найдется место прощению и примирению. И это самое большое состояние полноты, которое Бог нам может дать. Но не забытье.

– Дурацкий вопрос номер два. В земной жизни есть множество удовольствий, которые на небесах как-то не предполагаешь. Вкусно поесть… Секс… В раю же не будет секса?

– Ангелы в Ветхом Завете имеют сексуальное влечение к дочерям человеческим.

Да и в Евангелии никогда не говорится о том, что люди в загробном мире будут асексуальны. Говорится только, что они не будут жениться и выходить замуж.

– Свальный грех?

– Нет, почему сразу свальный? Видимо, произойдут какие-то огромные перемены и из нашей сексуальности уйдет все негативное, что мы несем в земной жизни. Следовательно, будет и доля ответственности, и доля счастья, которая нам здесь еще недоступна. Таково мое размышление.

И по поводу еды. Когда Христос воскресает и появляется перед учениками, он просит у них поесть: «Когда же они от радости еще не верили и дивились, Он сказал им: есть ли у вас здесь какая пища? Они подали Ему часть печеной рыбы и сотового меда. И, взяв, ел пред ними» (Лк. 24:41–43). Следовательно, это удовольствие не исчезает. Кроме того, имеется образ небесного брачного пира… Который меня несколько пугает, потому что там говорится о мясе, с которого текут капли жира… А я не люблю жирное мясо…

– Меня не пугает – я как раз люблю. А ты придираешься к райскому меню.

– Не придираюсь, а испытываю некоторые сомнения. Но из книги Бытия мы знаем, что там есть и плоды деревьев, так что я фрукты буду есть.

– Ой, с этими райскими фруктами надо бы поосторожнее. Уже кое-кто получил за эти фрукты под зад коленкой… Но дурацкие вопросы продолжаются. Может ли человек предвидеть свою смерть?

– Одна из благодатей, которые получали многие святые, – знать день и час своей смерти, дабы подготовиться. Некоторым являлась сама Божья Матерь, чтобы это сообщить…

– Ты пойми, если бы ко мне явилась Божья Матерь и что-то мне грешной лично сообщила, я бы… Я бы… Но это другая тема, мне кажется. Мы о ней еще поговорим.

– Я тебе только скажу вот что. День нашего рождения мы не помним. За нас его рассказывают другие. Про день нашей смерти тоже будут рассказывать другие. И мы не знаем, может, перед смертью Божья Матерь является каждому, но умерший об этом уже не расскажет.

– Ты был очень убедителен, когда расписывал загробное существование. Я почти поверила. Но иррациональный страх, особенно мой… Его все равно ничем не победишь. Я не готова. Я не готова настолько, что даже мысль о смерти способна вызвать у меня настоящий приступ паники. Тебе все равно придется иметь дело с этой проблемой, такова твоя роль в моей жизни, а может, и в жизни вечной. Как ты думаешь, у меня получится принять свою смерть? Это возможно?

– Смерть всегда вызывает волнение…

– Какое волнение? Это ужас!!!

– Ужас – это всего лишь степень волнения. У кого-то она больше, у кого-то меньше. Смерть не бывает приятной. – Я не идиотка. Я понимаю, что это неизбежно. Я не понимаю, как не отравить остаток жизни мыслями о смерти.

– Не надо себя травить, но в старческой, пустынной традиции существовало хорошее выражение: «Если человек хочет научиться жить, он должен научиться умирать».

– Как?

– Различными способами. Это очень хорошо описано в романе Эрика-Эммануила Шмитта «Оскар и Розовая дама». Его главный герой – ребенок, который скоро должен умереть от болезни. Это ставит читателя перед его собственными реалиями. Мы можем бегать от смерти или замирать от ужаса – смерть все равно наступит. Мы можем замкнуться в себе, как сделал этот мальчик, но нам все равно нужно найти выход из этой ситуации. Этот роман показывает, что выход очень часто находится там, где мы его не ждем, и нам стоит быть очень внимательными. «Розовая дама» приехала в больницу не спасать жизнь мальчику, она приехала продавать пиццу. Пиццу покупать никто не хотел, но доктор заметил, что мальчик не прочь общаться с этой дамой. И дама согласилась навещать Оскара при условии, что больница будет покупать пиццу. Как она могла ему помочь? Тем не менее помогла. Она предложила ему представить, что каждый новый день – это десять лет его жизни. И он должен их прожить полноценно и ярко, попытаться за день сделать то, что ему предстояло бы сделать за десять лет. Рецепт простой, мы все его знаем, но редко пытаемся осуществить – думать, делать и говорить то, что мы бы говорили людям, зная, что видимся с ними последний раз. Даже если мы надеемся на следующую встречу.