Эдуард Шатов - Полеты божьей коровки

– По крайней мере, он должен это делать регулярно, чтобы быть в состоянии совершать таинства. И люди просто не представляют, что за это все Ватикан не платит.

– Но они вполне способны представить, что хочет кушать парикмахер. Духовное же – бесплатно… Не спорю, для бедных – да. Но если ты можешь заплатить, что ж ты сопротивляешься, как будто тебя грабят в темном переулке?

– Потому что не видят в Церкви человеческие черты, только Божественные.

– Раньше считалось вполне естественным помогать монастырю. Монахи молились за человека, и что в этом дурного, когда за тебя молятся? Пусть даже за то, что ты принес деньги.

В наше время я была свидетелем сцены. Настоятель сказал прихожанам, что если среди них есть старые одинокие люди и они опасаются, что после смерти за них некому будет молиться, может быть, им стоит подумать о том, чтобы завещать квартиру храму. За помощь и молитвы. О, надо было видеть, как понимающе стали переглядываться прихожане. На их лицах читалось: «Ха-ха! Эти хапуги решили еще наши квартирки себе прикарманить!» А что такого отец настоятель предложил?

– Предложил то, что всегда было характерно для Церкви.

– В мир иной-то страшно идти, я была бы не против, чтобы за меня наверняка просили Господа. Неужели недвижимость на этом свете круче вечной жизни? Почему молитва в глазах верующих считается такой малоценной вещью? Получается, что в Бога-то они верят, но в квадратные метры верят гораздо больше. – Понимаешь, раньше общину воспринимали как семью, и составить завещание в пользу Церкви не считалось изъятием имущества из семьи. А сейчас так не считают. Не считают еще и потому, что видят отсутствие пасторской заботы и интереса. Какой смысл помогать материально тем, кто к тебе холоден и равнодушен? Ведь не обязательно пожертвования должны выражаться в денежных знаках, некоторые вещи должны осуществляться как в семье. Помыть полы, украсить дом к празднику.

Когда от пастырей не чувствуется любви, любое предложение потратить деньги или время воспринимается как покушение на чужое, и воспринимается агрессивно.

– Раньше этой любви хватало? Ведь тоже священники на грудь прихожанам особо не падали.

– Да. Но у большинства тогда все же присутствовало чувство, что жизнь вечная неизбежна, следовательно – нужно приготовиться. Пусть даже и были элементы давления и страха. Сейчас ни давление, ни страх не работают, а любви нет.

– И что ты предлагаешь делать верующему? Он пришел в храм, о нем там никто не позаботится, а то и ногой пнут. Он должен доставать из кармана деньги или сначала пусть пастыри первые начнут любить и окорм-лять как полагается? Собственно говоря, если верующий жмется, значит, тоже не любит. Для любимого ничего не жалко.

– Есть обязательные вещи, Оль, на которые верующий обязан доставать деньги из кармана. Сколько может, конечно. Если он приходит на воскресную мессу, он должен участвовать в собрании пожертвований.

– Сколько класть в корзиночку?

– Очень разумное предложение было сделано английским кардиналом Хьюмом, который сказал: «Священник служит воскресную мессу около часа, давайте каждый из вас положит в корзинку для пожертвований час своего труда». То есть тот, кто имеет приличную зарплату, должен и положить прилично. А не десять рублей. Тот же, у кого трудное положение, не должен чувствовать себя виноватым, если он не положил ничего или положил очень мало.

– Помимо воскресных пожертвований есть ли обязательные взносы?

– Обычно раз в год собираются пожертвования на содержание храма. Мне кажется, в этом участвовать тоже обязательно. Конечно, если просишь отслужить мессу и средства позволяют, надо пожертвовать столько, сколько установлено епископской конференцией, или больше этой суммы.

– А если средства не позволяют?

– Нужно сказать об этом священнику – наша меркантильность сильно преувеличена мировой литературой. При этом верующие все-таки должны понимать, что пожертвования за мессу предназначены для ежедневного содержания священника, который их служит. И если священник служит мессу бесплатно, это для него является определенного рода аскезой.

– В нашей епархии минимальное пожертвование за мессу составляет триста пятьдесят рублей. В Москве на эти деньги можно, конечно, один день питаться. Но много дней подряд нельзя. Ноги протянешь. Надеюсь, вас как-то еще подкармливают… Смеюсь… На самом деле мне очень интересно, что и в каком объеме я могу делать помимо обязательного?

– Было бы верным каждому посмотреть, сколько у него уходит на жизнь в месяц и сколько остается из дохода. А потом подумать, что он хотел бы уделить Церкви или на благотворительные нужды. С радостью. Как говорил апостол Павел, давать надо с радостью. И лучшее время привыкнуть к такому режиму – Великий пост. Когда верующий в течение долгого времени должен себя ограничивать, отказываться от некоторой еды и развлечений, а сэкономленные средства отдавать нуждающимся. Если он это делает сорок дней подряд, уверяю тебя, в другие литургические времена совесть напомнит ему, что необходимо делиться.

– Жертвователь должен приносить деньги в храм просто так? Церковь родная, возьми и потрать куда хочешь. Или он может потребовать, чтобы его пожертвования пошли строго на новый колокол? А если ему настоятель скажет, что колокол не нужен, а нужны новые ворота?

– Если верующий хочет пожертвовать на нужды общины, скорей всего, он прислушается к нуждам общины. Но если он будет категорически настаивать на колоколе вместо ворот, дар не будет принят или настоятель сложит деньги в конверт и спрячет в надежное место. Когда понадобится новый колокол, он конверт достанет. У человека всегда есть возможность пожертвовать с условием. Как дом архиепископа Парижского. И когда архиепископ захотел однажды дом покинуть, ему напомнили об условии – хозяин заберет его обратно.

– Архиепископ Парижский решил немного поломаться?

– Архиепископ Парижский просто подумал, что ему удобнее будет жить рядом с кафедральным собором – его нынешняя резиденция расположена далековато.

– Но не тут-то было.

– Именно. Не тут-то было.

– Кстати, а моральное удовлетворение за свои деньги? Слава, в конце концов? Я бывала в Москве в Еврейском общинном центре, он весь в красивых табличках, кто, когда и за что пожертвовал. Может, нам тоже начать памятные доски развешивать и мемориальные золотые стулья ставить?

– Оля, ты смеешься, а ведь у нас раньше были мемориальные стулья. В католических храмах за сиденья платили и лучшие места были распределены среди состоятельных и знатных семей. На воскресной мессе эти места занимать было нельзя никому, кроме того, кто за них заплатил.