Валад Бахауддин - Утопленная книга. Размышления Бахауддина, отца Руми, о небесном и земном

Я принял твердое решение привести свою работу к определенному итогу. Я приставлен к саду Господа и хочу, чтобы Хозяин был доволен тем, что мне довелось сделать, чтобы проявить Его творение в лучшем виде. Решимость во мне окрепла. Но тут силы покинули меня, и речь стала бессвязной. Жизнь полна трудностей. Но как я говорю людям, — если в основе твоей укрепилось ясное намерение, то пусть даже твое тело развалится и язык перестанет подчиняться, ты все равно останешься на высоте, и позор не коснется тебя.

2:130

За что браться дальше

Не могу решить, за что браться дальше: что изучать, чем еще заняться из возможного. Если нет духа, нет души, нет божественного аспекта или значимости, то любое занятие — просто убийство времени, тщета и бессмысленность. Но когда дыхание Всевышнего и трепетное бытие духа совпадают с колебаниями места и времени — два уровня встречаются, и такое наше занятие работает на вечное, дыша в едином ритме с бытием Таинства. Каждый жест, слово, мысль присутствуют в нынешнем моменте и одновременно в ином. В этом великая истина бытия.

Ведет ли определенное действие к будущему раю или аду — вряд ли стоит разбираться. Не важно даже, когда ты умрешь. Вечное созидает себя в настоящем. Именно в этом сейчасном» миге ты приближаешься к Богу. Время и вневременное свиваются вместе в каждой трещинке, касании, черточке, острие и волоконце корня. «Здесь и сейчас» — это и есть область, где тебе является чудо вечно случающегося момента.

2:131-133

Военные действия в прежних битвах

Минувший час наполнил меня смятением и неуверенностью по поводу того, что я в действительности воспринимаю обычными чувствами, и как, и где может начаться новое восприятие. Что если бы я был Богом? Тогда проявленный мир отражал бы мои внутренние состояния — и раздражения, и созидательные, радостные настроения. Сжатие и расширение обладали бы завершенностью. Я говорю об этом свободно в моем тайном прибежище, где никто меня не услышит, и тоже самое советую делать моим ученикам: выплачьтесь, освободите себя. Создайте пространство для самовыражения. Пусть все вытечет обильным потоком. Не подавляйте в себе сильного желания. Пусть покровы спадут — как суждено и должно.

Известный лекарь советует пить сок за три дня до кровопускания: четыре части темно-красной ююбы и одну часть сливы.

Еще он говорит, что при кровопускании следует откинуться на подушку и успокоить свои мысли. Во время этой процедуры надо выпить три стакана красного вина, а если нет вина, то намять кислого винограда с сахаром.

Я всегда рад видеть ходжу Хаджаджа, он не упустит случая что-то рассказать. Знатный человек из Самарканда — а смущаешься, слушая его. Вот что, к примеру, он рассказал мне.

«Одна женщина восемь месяцев хранила хлеб.

— Нам следует съесть его до того, как ему минет год, — говорит она мужу. Муж в ответ: — Снимай одежду, давай ложиться.

Жена: — С моей одеждой все в порядке, а с чего это ты хочешь ложиться?

Муж: — Если не сделаем этого, я буду в слабости восемь месяцев».

А вот Хаджадж рассказывает о видении в мистическом русле: «Я молился, когда передо мной возник мужчина. Под глазами у него были глубокие борозды от пролитых слез».

Он поговорил со мной и ушел сквозь стену, не открывая двери. Вот чем еще похвастался ходжа. «Я прошел триста пятьдесят миль без еды и питья. На месяц мне хватает четырех с половиной килограммов муки. Я выпекаю хлеб, даю ему высохнуть, крошу его и брызгаю водой на сухари. Лишь тем и питаюсь». Рассказы ходжи гасят мою симпатию — и к нему, и к людям.

Иногда, оставшись один, я вспоминаю случаи, которые, как говорят, происходили в битвах Самани с Хорезмшахом, Хатаби уром, и мне кажется, что думать о событиях, что произошли с другими, — по большей части пустая трата времени. Больше пользы вспоминать свою жизнь.

Поменьше внимания к царям, военным действиям, грызне за власть. Не уделяй большого внимания громким внешним событиям — пусть они идут своим чередом. Твои реалии — дружба с сокровенным, интуитивная общность.

2:135

Особость твоих желаний

Человек из Самарканда сказал: «Если ты убьешь меня — прославишься как воин, а если я убью тебя — прославишься как мученик». И он, хлестнув лошадь, ускакал прежде, чем я спел ответить подобающим образом. Мы представляем себе дух как долину, затянутую густым туманом, что видна с вершины горы. Мы спускаемся в туман, и он принимает зеленый цвет, редеет, обнаруживаются детали: деревья, бегущая вода. Это похоже на переход в дух через смерть.

Мистики многолики, как и цветы постижения. А каков ты? Твои дети могут быть существами совершенно иного рода, чем мы. Одни люди обладают непоколебимым упованием, как Исмаил, другие, как Авраам, заносят нож, готовые принести в жертву Исаака. А Агун-Ша увидел, как его сын занимался мужеложеством перед бакалейной лавкой.

Не доверяй сплетням, не пекись о своих сыновьях — похожи они на тебя или нет. Каждая душа уникальна в своей жажде. Полагайся на то, что видел и пережил сам. Никому не ведомы твои предпочтения в пище, питье, любовных утехах. Твои отец и мать, твои дети ничего не знают об уникальных свойствах твоих желаний, только ты о них знаешь. Поэтому никому не позволяй вмешиваться в твою интимную жизнь и сам не довлей над другими, иначе все это окончится страданиями и для тебя, и для других.

2:138-139

Торчу в никчемном городишке

Я сетовал на то, что торчу в таком грязном, никчемном городишке, как Вахш, а другие блаженствуют в Самарканде, Багдаде, Балхе — дивных центрах культуры. Хочется, чтобы вокруг было больше значительного и глубокого. В ответ: «Если Я — твой товарищ, тебе нет нужды быть где бы то ни было. Если ты не пребываешь внутри этой Дружбы, любое место будет вызывать отвращение и создавать угрозу безопасности. Ты будешь ощущать давящее одиночество. Твои отношения с шейхом Тааджем, стражником Мойном и другими наделенными властью людьми не несут в себе ничего существенного по сравнению с нашей близостью. Ты — на пути истины и сердца. Кого бы ты ни встретил — им откроется твоя честность, твое истинное бытие. Иногда мне тяжко от мысли, что нами правит слепой случай и что бессмысленно пытаться что-то изменить. Эти думы порождают тягостные выводы, один из них таков: Бог являет Себя в жестокости точно так же, как и в доброте. Другой вывод: Бог не участвует ни в чем из этого.

Жить надлежит из центра. Когда из нашего внутреннего источника не исходит никакого руководства, налетают вихри смятения и несут нас по жизни. Закончив одно тружение сердца, сразу начинай следующее —с одним намерением: насладиться вкусом, благородством и высоким достоинством света и Господом.